Валентин Богданов - Раздумья в сумерках жизни

– Да-а, – вразнобой ответили его соратники по борьбе с местными пережитками.

– Завтра продолжим эту тему и закроем. Других дел прорва. А сейчас всем разойтись по своим рабочим местам. И помните – местное самоуправление, предоставленное нам высшей властью, обязывает нас трудиться на благо людей не покладая рук.

Порой Петровичу казалось, и он говорил соратникам, что, отдавая много сил и времени борьбе с местными пережитками, мы будто пригоршней пытаемся вычерпать воду из реки. Борьба с этими пережитками иногда нам кажется бесполезной. Ведь новые вредные привычки нарастают, как поганки на куче навоза, и бороться с ними, вместе взятыми, надо бы в государственном масштабе. Но это не означает, что свою работу по их искоренению нам следует прекратить. Да ни в коем случае.

– Будем делать то, что нам по силам, а дальше посмотрим, – твёрдо сказал он и тут же начал готовиться к завтрашнему дню.

Вести из Захламино.Это событиеоказалосьновостью, на крыльях прилетевшей в Захламино, и удивило всех его жителей. Шутка ли, вышла в свет книжка районного журналиста Демьяна Звонарёва, которая называется «История села Захламино», правда, малым тиражом. На общем собрании в гробовой тишине эту книжку торжественным голосом читал Петрович. Надо признать, история интересная.

В самые стародавние времена их Захламино называлось Забугорьем. Жителей было мало, семей двадцать – двадцать пять, и занимались они в основном охотой, рыбалкой, скотоводством, лишь малая часть – огородным земледелием: выращивали скороспелые овощи. О двух свершившихся революциях они узнали только в 1929 г., когда началось раскулачивание. Многих охотников, скотоводов и земледельцев увезли в ссылку, откуда никто из них не вернулся, других расстреляли. Из оставшихся шести человек организовали колхоз, но они вскоре померли с голоду. Лишь некоторые охотники, вместе с семьями успели заранее скрыться в тайге, когда новая власть начала настоящий грабёж работящего населения.

Довольно удачно руководил этим грабежом районный комиссар Савоська Ножиков, бывший конокрад, дважды отсидевший за это в царской тюрьме. И как пострадавшего от царского режима, поскольку партийца или кого другого более подходящего для этой должности не было, его вердиктом советской власти и назначили комиссарить в их районе. Надо признать, что более подходящей кандидатуры для расстрелов безвинных людей тогда было в их захолустье и не найти. По своему жестокому характеру он мог любого человека объявить врагом советской власти и без суда отправить в тюрьму или расстрелять. О его лютой жестокости к своим жертвам вспоминают до сих пор. Не зря в те годы его именем пугали всю голытьбу в округе. Немногих относительно зажиточных мужиков он причислил к богатеям и истребил в первый же год своего «комиссарства».

В конце двадцатых голодоморных годов ему, как первому комиссару района, беспощадно боровшемуся с кулачьём и другими врагами, поставили памятник за установление здесь советской власти, в чём он и преуспел. Однако политика жестокой власти в то смутное время очень быстро менялась. И в страшные тридцатые годы Ножикова неожиданно арестовали, судили и расстреляли как врага народа. Памятник снесли, а написанную о нём книжку уничтожили.

Из ушедших в спасительную тайгу пяти семей охотников через 10 лет вернулось только две семьи, Ламиных и Захарьевых, остальные умерли от какой-то эпидемии, а может, от голода при попытке возвратиться из тайги. Падали и умирали они на глазах у своих родных – и дети, и взрослые. В живых остались кое-кто из малых детишек, их находили в разных местах тайги охотничьи собаки, и охотники забирали их в свои семьи, называли «найдёнышами», а после, как те подросли, фамилию давали по месту их нахождения: Березняков, Осинников или вроде того. А имена им давали произвольно, но больше по их предполагаемым родителям, сгинувшим в тайге. К примеру: Пётр Петрович, Иван Иваныч и пр.

Находили охотничьи собаки в таёжных и болотистых местах и детские трупики, но уже обглоданные разным лесным зверьём. И сколько такой страшной смертью погибло детишек из тех трёх семей, никто не знает до сих пор и никогда уже не узнает. Ни одного свидетеля в живых не осталось. А из двух фамилий Захарьевых и Ламиных, живыми вернувшихся из тайги, назвали вновь возродившуюся деревню Захламино. Вдумчивый читатель наверняка узрел в этом названии что-нибудь насмешливое или уничижительное. Да нет, на деле всё оказалось проще и страшней.