Валентин Богданов - Раздумья в сумерках жизни

– Слышь-ка! Рахим? Наши-то, деревенские сказывают, что ты у Зойки уже третьим мужиком по счёту будешь и тебе, кажись, повезло, что в призёрах у неё числишься, а сам об этом, похоже, не догадываешься!

Но тот, не вникнув в оскорбительный смысл сказанного, небрежно ответил, что он хоть и стреляет на соревнованиях из нагана на «хорошо», но призёром пока не был. И только взглянув в хитро прищуренные глаза и застывшее в настороженности морщинистое лицо собеседника, догадался, что сказал глупость, и тут же поправился.

– Да я, блиндер, с Зойкой уже поговорил так, что испугалась, сразу присмирела и послушной стала.

– Тогда, Рахим, другое дело, – примирительно ответил Осип Кузьмич, довольно улыбаясь, и они дружно принялись за работу.

Что любопытно. Разговор о «призёре» состоялся между двумя известными лицами, а вскоре стал известен всем жителям Захламино, но в разных вариантах, больше похожих на анекдот. И неудивительно, что слово «призёр» теперь стало среди его жителей нарицательным в разговорах между собой на всякие щепетильные темы, а в некоторых случаях насмешливым для мужиков.

Вести из Захламино.Ещё через год, на следующем совещании, известные его участники выяснили, что для борьбы с пережитками прошлого среди жителей Захламино нет настоящего разворота, масштаб не тот. Всё на виду, как на лысой голове Осипа, и никаких планов в намечаемой борьбе с пережитками прошлого не осуществишь. Сразу раскусят внутренне, привычно ощетинятся против всего нового, а то и пакостить по мелочам начнут. Однако эту проблему они обсудили без споров и вынесли постановление. Учитывая вышеизложенное, им пока следует искоренять лишь некоторые обычаи в свадебном ритуале, которые оскорбляют окружающих и самих молодожёнов.

– Какие такие ритуалы, что оскорбляют людей? – с удивлением переспросил Рахим.

– Сейчас введу в курс дела, – недовольно сказал Петрович и начал: – Для тебя, Рахим, это будет внове, а для Осипа проблема знакомая, привычная, как вековая традиция в нашей деревенской жизни. Дело вот в чём. В прошлые времена на свадьбе родители после свадебного застолья с благословением отправляли трезвых молодожёнов в отдельно приготовленную комнату, а если таковой не было, то в баню, на чистую постель, чтобы муж в страстном порыве сокрушил девственность своей венчанной жены. А утром родители жениха выносили на показ гостям её ночную рубашку с кровяными пятнами на ней от порушенной невинности и с четвертью вина. Затем отдавали её родителям невесты как память о девственности их дочери до замужества и как наглядное пожелание на будущее её детям, внучкам невесты, стараться сохранить свою девственность до свадьбы. Гости в таких случаях били посуду и кричали «ура», а молодой муж показывал гостям пятерню. Это означало, что они заведут пятерых детишек. И совершалось это ритуальное мероприятие только в ночь, когда народится молодой месяц. Это было верной гарантией того, что дитё, зачатое в это время трезвыми родителями, наверняка родится здоровым малышом, как и его многочисленные последыши, зачатые таким же образом. Они будут редко болеть, и в их жизни счастье и удача будут идти в обнимку всегда рядышком. Наверняка знали наши предки, что малыш при соблюдении молодыми родителями этого обряда будет сработан из крепкого корня и любую нагрянувшую беду перетерпит, выдюжит. Как тогда было заведено, всё славно ладилось на свадьбе, по старинному обычаю, если невеста до замужества сохранила девственность, а если нет, то публичного позора ей и её родителям было не избежать, и пережить этот позор было мучительно трудно для невесты, но особенно для её матери. Её заставляли во время свадьбы исполнять срамные песни, надевали ей на шею венки из соломы или баранок, одаривали мать селёдкой, которую клали ей на колени. Невеста, «лишившаяся девственности» до свадьбы, не шла к столу, а подползала на коленях под стол, чтобы сесть рядом с мужем, из-под которого показывала своё лицо гостям, а свекровь каждый раз била её по лицу, пока сын, уже ставший законным мужем, не останавливал мать. После этого невеста вылезала из-под стола и садилась рядом со своим суженым. Зачастую гости и родные жениха били окна в доме такой невесты, мазали сажей или дёгтем ворота. Но невзирая на эти, в общем-то, постыдные сцены, какими нам они сегодня кажутся, свадьба пела, плясала и веселилась около недели, а то и больше.

– Возможно, кто-то из вас ещё помнит, а может, подзабыли, – продолжал Петрович, – что хороший хозяин тогда заготавливал черенки для домашнего инвентаря – лопат, вил, граблей и прочей утвари, в весенние месяцы, апреле мае, и тоже с зарождением нового месяца. Сегодня даже не верится, что эти черенки служили ему годами, а то и до нового поколения не поддавались никакой порче и звенели, как железные, если их ударить.