Валентин Богданов: Раздумья в сумерках жизни

При любом правителе государства и любом председателе сельсовета незаменимым его секретарём был безногий и глуховатый Осип Кузьмич Мимолётов, хотя сельчане чаще называли его, кто в шутку, кто с раздражением, Миномётовым или просто «Миномёт», смотря с каким настроением от него уходили. Зачастую мужики спорили между собой: является ли Осип Кузьмич участником войны или не является? Все льготы, положенные в этом случае, между прочим, получает исправно. Земляки не понимали, почему власти считают его участником войны, когда он там не был ни одного дня. Дело в том, что эшелон, в котором его везли на фронт, в пути следования немцы разбомбили, ему оторвало ногу до колена и контузило. Поэтому и была какая-то ущербность в сознании сельчан, что единственный у них в селе участник войны не побывал на передовой и в глаза не видел ни одного немца, ни живого, ни мёртвого, да и рассказать ничего интересного о войне не мог. Но рассуждали они об этом без всякой неприязни к нему, а больше так, чтобы поговорить о войне, особенно когда о ней говорят по радио и пишут в газетах. Так что каждый раз, когда всплывала эта тема, они вспоминают Осипа Кузьмича, кто с ухмылкой или ироничной насмешкой, а кто просто за компанию.

Но неумолимое время сделало своё дело, и кто бы что ни говорил об Осипе Кузьмиче, сельчане к нему привыкли, как человек привыкает к привычным для него вещам, к дому и ко всему, что дорого его сердцу. Он был в их жизни олицетворением власти, самой доступной и нужной. У него при себе всегда были печать, ключи от амбарного замка и сейфа, где он хранил документы и недопитую бутылку водки с вяленой рыбёшкой, которой сразу начинало пахнуть, стоило только сейф открыть. Даже когда власть в стране круто поменялась, а это в нашем отечестве не впервые случается, в его властных полномочиях ничего не изменилось. Та же печать, ключи от сейфа и те же сельчане, к которым он прикипел всем сердцем с рождения и никуда не собирался от них уезжать, хотя его дети, сын и дочь, жившие в областном центре, не раз его приглашали переехать жить к ним. О начавшейся в стране непонятной Перестройке жители Захламино узнали из газет через месяц после начавшейся перестройки, когда к ним приехал незнакомый чиновник из района представлять главу местной власти, который был назначен на эту должность районным руководством. Но Осип Кузьмич, возмущённый их вероломным требованием отдать печать, ключи и впустить в здание сельсовета, невозмутимо и твёрдо заявил, что без указания своего руководства отдать им местную власть не имеет права. Надёжный амбарный замок они не смогли открыть, а любопытный местный мужик, суетившийся вблизи, хоть и прислушивался к разговору начальства, но на просьбу открыть замок отказался это сделать и мигом исчез от греха подальше. В окно они не полезли, хотя заглядывали внутрь помещения несколько раз. Осип Кузьмич, молча и мрачно наблюдавший за их суетой возле сельсовета, только при их отъезде вслух выразил землякам своё мнение, но, конечно, учитывал политический момент, потому что помнил прошлые уроки родной партии – они в нём закаменели на всю жизнь. «Без революции власть в нашей стране на другую не меняется и просто так никому не отдаётся, а в противном считается её свержением». С этим никто из его земляков даже не пытался спорить.

И всё же! Всё же! Надо признать, что Осип Кузьмич, наверное, был единственным из всех коммунистов, погибающей партии, кто стойко защищал крохотный островок советской власти в таёжной глухомани, на самой дальней окраине огромной державы. Не сомневаясь в своей правоте, он понимал, что из последних сил удерживает ускользающую власть, которой всю жизнь боялся, но преданно ей служил до последней возможности. Да наша привычная беда, что о его неприметном подвиге рядового коммуниста, единственного такого в деревне, никто из партии не узнал и даже не заметил. Теперь будут знать, прочитав этот репортаж из прошлого.

Несколькими днями позднее и объявился Петруха, демобилизованный с флотской службы, и в жизни Захламино открылась новая страница.

В связи с восторженной встречей Петрухи сход отложили на три дня, чтобы захламинцы очухались, пришли в себя и с трезвой головой явились на встречу с руководством района. Встревоженные предстоящим сходом, его жители всё назойливей приставали к Осипу с вопросами об их дальнейшей судьбе в связи с переменой власти в стране. Однако помрачневший Осип Кузьмич на вопросы отвечал неохотно и говорил что-то непонятное. Онто хорошо знал, что в социалистическом отечестве за случайно сказанное слово, можно было надолго загреметь в лагерь, а то и жизни лишиться. Этот страх у него никогда не проходил, хотя он и был маленьким винтиком в системе этой власти, но прогневить власть боялся. И неудивительно.