Валентин Богданов - Раздумья в сумерках жизни

Не скрою, готовясь к сессии, я пытался читать в оригинале некоторые тома сочинений Основоположника, но из этого ничего не получилось. И мне пришлось воспользоваться интерпретацией его работ авторства некоторых учёных, взлетевших на этом деле в советском учёном мире на недосягаемую высоту. Но это было возможно для них только в нашем отечестве. А в серьёзных учёных кругах зарубежья это были нули, и на их работы никто и никогда не ссылался, как и на сами первоисточники. Мне очень не хотелось быть невольным экзаменатором Михаила за ресторанным столом по книгам усопшего вождя, тем более что с соседних столиков посетители начали к нам присматриваться, что меня вконец смутило. Я понимал, что у меня не было причин отказываться, но где-то в слабых просветах пьяного сознания иногда мерещилось, что это опытные оперативники из известной «конторы», таким вот образом проверяют меня на моральную устойчивость: специально создали критическую ситуацию и оценивают меня как будущего чекиста. В приснопамятное советское время такое вполне могло быть. Однако отступать было поздно и надо было искать другой путь, чтоб достойно выйти из сложившейся ситуации. А путь у меня был единственный – больше не выпивать, довести предложенную игру до конца и сразу уйти домой.

Надел очки, положил книгу на колени, почти под крышку стола, открыл первые страницы – за давностью лет не помню ни номер тома вождя, ни тем более страницы, а тогда назвал, пролистал несколько первых страниц и назвал её, вглядываясь в текст. Повторил он две страницы без единой ошибки, что меня невероятно поразило – даже услышав, я не поверил. И, чтобы убедиться в отсутствии подвоха, осмотрел потолок и стены на наличие там зеркал, но не обнаружил, тем более что Михаил, читая по памяти названные странички, своими чёрными глазами безотрывно смотрел на меня, а я смотрел в книгу, которая лежала на коленях.

Затем он прочитал наизусть несколько страниц из середины книги и в самом конце с таким же успехом. То же самое повторилось и с двумя другими книгами, и я был морально повержен, с какой лёгкостью и непринуждённостью он повторял наизусть все тексты из томов, стоило только указать ему страницы.

– Ну как? – спросил он, улыбаясь.

– Да ты просто гипнотизёр, вот и дуришь мне голову, как вздумается, – не очень уверенно ответил ему и обеспокоился, как бы он не обиделся. Услышав от меня такое заключение, оба расхохотались и смеялись долго, от души, вместе с людьми за соседними столиками. Это меня ещё больше смутило, и я решил поскорее уйти.

Я рассчитался с официантом, но Михаил придержал меня за руку и предложил выпить на посошок. Я не отказался, и тут он, тяжело вздохнув, сказал мне такое, что повергло меня в изумление:

– Вижу, что хороший ты парень, честный, и скажу тебе откровенно: сидели мы с братаном, – и кивнул головой в сторону своего товарища, – тридцать лет на особняке, пятнадцать из них – в закрытке, короче, каждый в одиночной камере. Чтива для души там не было, кроме политической макулатуры, и, чтобы не сойти с ума, все эти годы зубрили наизусть все тома товарища Ленина. От них самих тоже можно было сойти с ума, но мы, как видишь, не сошли, а с братаном всё выучили наизусть. Но за каждую допущенную ошибку при повторении виновный расплачивался со своим экзаменатором дорогой ценой, но какой – не скажу, сам догадаешься. Так что изучали все работы товарища Ленина очень даже старательно, как и никогда нигде у нас его труды никто не изучал.

– И какой вывод из всех его трудов вы сделали? – спросил я на всякий случай, ухмыляясь при этом.

– Скажу так, сказал Михаил, и выражение его лица стало жёстким, неприятным. – Учение товарища Ленина мертво, как сгнившая древесина, непригодная ни для какого дела. Если его учение сейчас применить в реальной жизни, то страна погибнет.

Я не поверил сказанному и передумал уходить.

– Ну а вопрос на засыпку можно задать?

– Валяй, – задорно тряхнув густой шевелюрой, ответил Михаил.

– Какой же главный принцип вы извлекли из всех работ Вождя? – спросил я с лукавым любопытством, надеясь, что уж на этом-то вопросе «корефан» ленинизма растеряется. И напрасно.

– А такой, что главный ленинский принцип из всех его работ остался жить только один: «шаг влево, шаг вправо, стреляем без предупреждения». А кто по центру – стреляем, как центриста. Этот принцип надёжно работает, с буреломного семнадцатого года и по сей день, и его никогда не отменят. Это самый надёжный и долгоживущий ленинский принцип, на чём держалась и держится вся власть коммунистов. Остальные его принципы давно себя изжили, по причине вредоносного влияния на всех людей и саму природу.