Геннадий Пискарев - Под пристальным взглядом

Когда-то, ещё в годы расцвета, именуемого почему-то ныне застоем, поведал Хажбикар Хакяшевич в одной из книг старую горскую легенду, суть которой сводится к тому, что свершившие священный акт «кровной мести» отец и сын, опасаясь ответного удара, вынуждены покинуть родной аул. В дороге сын вдруг спросил родителя: «Отец, одолев супостата, мы победили или нет?» – «Конечно», – ответствовал тот. – «Тогда почему же мы убегаем?»

Какая великая мудрость, какое стремление понять что-то сверхъестественное кроется в наивном вроде бы вопросе мальчика. Разве не раздирала также наши души боль от сознания украденных у нас побед? Разве не убежали мы из Советского Союза, оставив с великим напряжением завоёванные некогда рубежи, открыв двери нечисти, что волнами всемирного потока захлестнула непорочные, не привыкшие иметь дело с сатанинскими силками чистые, не развращённые сердца людей. Нечисть правит бал в бизнесе, политике, на экранах телевизоров, в прессе, и даже конституционный гарант прав граждан, обессилевших от злобы, растления, беспредела, не может пока остановить этот шабаш.

Ныне покойный выдающийся русский философ (земляк мой – костромич) Александр Зиновьев, определяя собственную сущность как аналитика и отметая «прилипшее» к нему определение «пессимист», сказал: «Я – учёный, оперирую точными понятиями, а пессимизм с оптимизмом больше соответствуют сфере духовно-эмоциональной». Эта беспощадная зиновьевская логика привела его к поистине апокалипсическому выводу, когда он задался целью проанализировать путь человечества, оказавшегося в тисках «западнизации»: – «Похоже на то, что это будет история, которая по своей трагичности намного превзойдёт все трагедии прошлого».

Возможно ли избежать столь кромешной участи? Что говорит по этому поводу не менее чтимый философ Хажбикар Боков? Он соглашается с коллегой. Соглашается в том, что история повторяется, и не обязательно в виде фарса (это было бы ещё полбеды), а как – ещё большая трагедия. Эту горькую истину нам довелось познать в полной мере уже в сегодняшние дни.

Но прошу обратить внимание, Боков не столь подвержен унынию в отличие от Александра Зиновьева, игнорирующего духовно-эмоциональную сферу в логике. Объясняется это, пожалуй, тем, что Хажбикар Хакяшевич стал использовать не только в писательском своём творчестве, но и в исследовательской работе духовные инструменты. Одним из первых, если не первый, обратил он внимание на феномен совести – совести как основы человеческого понимания и благополучного разрешения современных проблем государственного строительства в России да и всех нынешних, кризисных противоречий в международной, национальной политике.

– Всё зависит от людей, – решает старая дворянка Любовь Сергеевна, доживающая в крайней бедности свои дни на окраине города Грозного в комнатке саманного домика. Вроде бы затёртое выражение. Но в устах этой дамы оно звучит просветлённо – ново. Потому как произносит она его после прихода к ней, отторгнутой большевистским режимом в разгар собственных деяний, главы Президиума Чечено-Ингушского Верховного Совета Хажбикара Бокова. Приходит тот, как говорится без охраны, а после визита изыскивает возможность оказать ввергнутой, быть может, и в заслуженные страданья аристократке столь необходимую ей в тот момент материальную и медицинскую помощь

Что руководило поступком, да, да поступком Хажбакара Бокова? Наверное, смысл прожитой жизни. И память. Память нелёгкого детства. Память о том, как он, пастушок-ингушонок, в пёстро-коричневом полушубке из овчины домашней выделки и нелепой косматой шапке, словно толстовский Филиппок, мнётся неловко перед строгим школьным учителем в далёком казахском селе и умоляет «принять учиться». У учителя Рэпа (такого же переселенца, поволжского немца) на глазах – слёзы. У мальчишки в глазах – надежда.

Надежда… Она не угасает в нём и теперь. Не угасает в трудах (только что вышла в свет книга его, название коей «Надежда – Россия»). Она светится, лучится в добрых кротких глазах провидца, чисто, широко распахнутых миру, что свойственно, говорят только детям. А им, как гласит Святое писание, принадлежит Царство Божие.

Не знаю, но почему-то именно эти слова душевнейшего поэта России С. Есенина, ставшего чуть ли не символом ее, а, между прочим, и автором непревзойденных «Персидских мотивов», пришли мне на ум, когда прочитал в книге Ахмета Хатаева «Враг народа» потрясающую мусульманскую притчу. Не могу не пересказать ее.