Донна Ванлир: Рождественское благословение (сборник)

Поэтому когда наш агент увидела объявление о продаже особняка в Адамс-хилл, она немедленно бросилась звонить нам. У меня от волнения вспотели ладони. Даже Кейт не удержалась от восхищенной улыбки, когда нам впервые показывали дом нашей мечты. Фасад был выполнен из серого камня и светлого дерева, весь дом опоясывала прекрасная двухъярусная веранда. Приобретение такого огромного дома означало большой ипотечный кредит, но мне хотелось, чтобы Кейт могла развернуться, создавая идеальный дом для нашей растущей семьи. Как у моей матери, где каждое Рождество горит огонь в камине и сверкает великолепная елка.

В фирме меня ценили, и все же время от времени я жалел, что не открыл собственную компанию, как сделали многие мои сокурсники. Они наняли по два-три помощника и вывесили на дверях таблички с золотыми надписями: «Юридическое бюро Джеральда Гриншо», «Адвокатская контора Кертиса Говарда», «Томас Микельсон и партнеры». Тогда, вместо того чтобы вкалывать восемьдесят часов в неделю на чужого дядю, я работал бы на себя, например на фирму «Роберт Лейтон и К». Однако менять что-либо было уже поздно, и это подтвердил наш новенький кредит на покупку дома. Я променял свободу на уверенность в завтрашнем дне.

На седьмом году службы я, как и планировал, стал партнером «Мейтерс, Уильямс и Херст». Произошло это так: меня пригласили в конференц-зал, где за длинным столом вишневого дерева в кожаных креслах восседали владельцы фирмы. Они объявили о своем решении, похлопали меня по спине, поздравляя с новым статусом, пообещали как-нибудь собраться вместе с женами и разошлись по кабинетам. Долгожданное событие обернулось двумя минутами формальностей. Вернувшись в свой кабинет, я захлопнул дверь и углубился в очередное дело о банкротстве.

Остаток дня я был так занят, что даже забыл позвонить Кейт и сообщить ей новость. А когда приехал домой, свет в окнах уже погас. Должно быть, жена, пребывавшая на седьмом месяце второй беременности, утомилась целый день бегать за двухлетней Ханной и легла, не дождавшись меня. Вторую беременность мы тоже не планировали. Честно говоря, я бы не спешил и со вторым ребенком. У меня не хватало времени и на Ханну, и я боялся, что не смогу стать хорошим отцом для малыша номер два… если только за счет общения с Ханной, которая и так почти не видела меня.

Ну, а Кейт, разумеется, пришла в восторг. Рождение дочери принесло ей столько радости, что я не сомневался: второй ребенок станет для нее таким же источником счастья. Роль матери давалась ей гораздо легче, чем мне роль отца. Например, мне приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы разобрать лепет Ханны, а Кейт запросто вела с ней долгие разговоры.

Я открыл дверь в детскую. Меня встретил огонек ночника в виде Винни-Пуха. Подойдя на цыпочках к кроватке спящей дочери, я всмотрелся в ее лицо. Во сне она была удивительно похожа на Кейт, но стоило ей открыть глаза, как сразу становилось очевидным сходство со мной. Моя мать говорила, что в глазах Ханны горит тот же огонек, что горел у меня в детстве. Я поцеловал дочку в лобик, поднял с пола ее любимого одноглазого зайчика Бобо и положил в кроватку. Заглянув в спальню, я увидел, что жена тоже спит, тихонько похрапывая. Я понимал, что она устает, но почему-то подумалось: раньше Кейт всегда дожидалась меня с работы. Пришлось спуститься на кухню и поискать чего-нибудь съестного.

В холодильнике нашлась котлета для гамбургера и немного макарон с сыром. Поставив тарелку в микроволновку, я задумался: когда уже буду питаться нормальной человеческой едой. Дожил: ем макароны, как бедный одинокий студент. Я не стал искать булку для гамбургера и приправы, чтобы не шуметь. В микроволновке забулькало, я поставил тарелку на стол остывать и налил себе молока. Сидя в полумраке за кухонным столом, поднял стакан с молоком и произнес тост за партнера Лейтона. Часы пробили десять, и я начал есть свой одинокий ужин – резиновую котлету с макаронами.

Однажды вечером, незадолго до Рождества, я приехал домой и обнаружил, что свет везде погашен, только в гостиной мерцает телевизор. Восьмилетняя Ханна и ее сестренка Лили, которой недавно исполнилось шесть, давно спали. В третий раз за неделю я приходил домой поздно: перед рождественскими праздниками у нас всегда аврал. Все работали по восемьдесят четыре часа в неделю, в том числе и я. Кроме того, утром Гвен расплакалась прямо у меня в кабинете. Она заявила, что совершенно вымоталась и больше не может, пригрозила уходом, как делала уже раз восемь в рождественский сезон, и я отпустил ее на остаток дня, зная, что утром она придет на работу в хорошем настроении, довольная тем, что смогла наконец пройтись по магазинам.