Пенелопа Фицджеральд - В открытом море

«Повторяю свой вопрос. Вы бывали когда-нибудь на Милвейн-стрит, которая, насколько это известно всем нам, вполне подходит для проживания вас и ваших детей?

«Но ведь я прекрасно знаю, что это не так! Разве подобное место может быть подходящим для проживания?»

«Ваш муж проживает там один?»

«Да, я практически уверена в этом».

«Не с другой женщиной?»

«Он никогда ни о какой другой женщине не упоминал».

«В своих письмах?»

«Письма писать он никогда особенно не любил».

«Однако вы пишете ему каждый день. Не слишком ли это часто?»

«Возможно, я веду себя не совсем правильно. Но ведь все знают, как женщины любят писать письма!»

Она уже почти кричала, вызывая неодобрение и даже неприязнь членов суда.

«Я всего лишь хочу, чтобы он чуточку уступил! Чтобы похвалил меня за то, что я нашла такой дом, где мы можем жить все вместе!»

«Вы слишком зависимы от похвал, миссис Джеймс».

«Нет, ваша честь. Все дело в том, кто меня похвалил».

«Скажите, можно ли вас назвать «упрямой сукой»?» А вот это, пожалуй, заговорило уже ее собственное сознание. Раньше она никогда упрямством не отличалась, и, если честно, странно было бы объяснять именно им ее неуклюжие попытки сохранить «Грейс». В относительно спокойные периоды она и сама понимала, отчего Эдвард, по природе будучи великодушным и щедрым, все же не нашел в себе сил уступить. Впрочем, он вообще не привык ни в чем-то уступать, ни что-то отдавать. У них в семье, похоже, вообще не было принято обмениваться подарками – вещь для Ненны почти непостижимая, поскольку в ее детстве подарки составляли значительную часть жизни; подарки, извинения, прощения, утешения, примирения – любые знаки любви и внимания они каждый раз вручали друг другу в ярких красочных обертках. А вот Эдвард о подобных вещах понятия не имел и не знал, что столь простым образом можно выразить самые глубокие чувства. Ему, впрочем, и покупки-то не особенно удавались. Например, когда родилась Марта, до него внезапно дошло, что неплохо было бы принести жене цветы, однако он не учел тот простой факт, что если среди зимы покупаешь азалии, а потом еще довольно долго везешь их на автобусе и несешь по промерзшим улицам, то они попросту замерзнут и скукожатся раньше, чем ты доберешься до больницы.

По поводу загубленных азалий Ненна тогда не сказала ему ни слова. Зато над ним вволю посмеялись другие молодые матери, ее соседки по палате. Это было в 1951 году, и в их палате сразу двое новорожденных получили имя Фестиваль [26] Festival of Britain, «Фестиваль Британии» – Британская юбилейная выставка в Лондоне в 1951–1952 гг. в ознаменование столетия «Великой выставки» 1851 года. .

«Прошу вашего внимания, миссис Джеймс, не отвлекайтесь».

Первым реальным доказательством проблем в семье в ее случае послужила весьма болезненная ссора, подробности которой ей пришлось выложить перед судом. Из панамского города Эдвард вернулся, не скопив в результате работы на строительной фирме практически ничего, но тогда Ненна, пожалуй, и не ждала, что он привезет какие-то сбережения. Если бы ему и впрямь удалось что-то скопить, то для этого он наверняка был бы вынужден изменить самому себе, а значит, вряд ли вернулся бы к ней тем самым человеком, которого она так любила. И потом у них, в конце концов, уже имелась «Грейс». Ненна, которой всегда было свойственно надеяться на лучшее, собиралась попросить мать Эдварда ненадолго взять к себе Марту и Тильду, чтобы они с мужем хотя бы какое-то время побыли вдвоем. Тогда они задраили бы на «Грейс» все люки и при желании могли бы не вылезать из постели хоть все двадцать четыре часа в сутки.

«Миссис Джеймс, неужели вы просите суд поверить в искренность ваших слов? Ведь вам прекрасно известно, что мать вашего мужа проживает довольно далеко отсюда, а точнее, в пригороде Шеффилда, и что прежде она никогда, ни разу не предлагала вам присмотреть за детьми».

Эдвард тогда сказал примерно то же самое. Но конкретно их ссора, раз уж теперь она подверглась столь тщательному рассмотрению, возникла вовсе не из-за его возражений, а по совершенно иному поводу: Эдвард требовал ответить, куда Ненна могла засунуть его ракетки для сквоша, пока он был в отъезде. Он не взял их с собой, потому что они оба сочли климат Панамы не слишком благоприятным для хранения ракеток, хотя, как оказалось, их вполне можно было и взять. Зато теперь, особенно если Ненна притащила его ракетки с собой на «Грейс» и они просто где-нибудь валяются, они уже наверняка успели пострадать от здешней сырости. Но все оказалось гораздо хуже: ракеток на «Грейс» они так и не нашли. Ненна, исполненная раскаяния, твердила: «Господи, мне так жаль! Я не хотела тебя обидеть!» А ведь знала, что «тридцать минут игры в сквош обеспечивают мужчине такую же физическую нагрузку, что и два часа любых других спортивных упражнений». Он доверил ей свои драгоценные ракетки, которые были для него в определенном смысле святыней. А она не может даже вспомнить, когда в последний раз их видела!