Владимир Топилин - Слезы Чёрной речки

На всякий хитрый, лукавый вопрос Андрея у него находился простой ответ. На коротких остановках, как будто между делом, дядька неторопливо рассказывал Андрею о звериных следах, по которым легко угадывал пол, возраст и планы лесных жителей. Старый таежник обладал исключительной памятью. В этих местах последний раз он был более сорока лет назад, но все отлично помнил и мог безошибочно сказать, что будет за тем или иным поворотом реки. Андрей проникался к дядьке Ивану все большим уважением. Но все-таки не раз пытался подловить старожила на той или иной хитрости.

— А вот объясни мне, дядя Ваня, как ты определишь по следам, кто прошел, куда прошел и зачем? — спросил он, указывая пальцем на четко отпечатанное на глине копыто марала.

— Эк человек-голова! Мало ты еще по тайге хаживал! — ответил своей любимой поговоркой старожил и усмехнулся в борода. — Видишь, копыто зверя вытянутое, длинное и острое? Это прошел бык! У маралушки копыто много короче, круглее и тупее. Теперь посмотри, как и где идет зверь. По частникам да по полянкам. Обходит кусты и деревья. Какое сейчас время года? Июнь. У быков еще полностью не закостенели панты. Выходит так, что зверь боится задеть рогами за твердь. Вот и получается, что это след быка — пантача. Ладно ли я говорю?

Андрей согласно кивнул головой, однако, добиваясь уличения охотника хоть в каком-то незнании, задал еще один, более каверзный вопрос:

— А какого возраста зверь?

— Этому? Лет пять-шесть. Здесь опять надо судить по рогам. К продолжению своего рода марал полностью созревает на пятом году. До четырех лет рога зверя малы и низкорослы. На пятом — вдвое мощнее и выше. Зная примерный рост зверя и высоту его рогов, можно определить, где бы он прошел. Видишь наклоненную рябину? Четырехлетку под ней пройти очень легко. А вот пятилеток будет клонить голову, оберегая корону. Вот посмотри, здесь след обходит рябину стороной, потому что боится зацепиться пантами. Ладно ли я говорю?

— Ладно... — ответил изумленный простотой ответа Андрей, но через некоторое время задал вопрос уже о следах медведя.

— Смотри, дядя Иван, след медведя. Скажи, кто прошел, медведь или медведица?

— Эк человек! — вторил свое охотник. — Какое время года? Конец июня. Какой период у хозяев тайги?

— Медвежьи свадьбы на исходе.

— Правильно. А вот теперь сам сообрази, не маленький. Что делает самка, когда прошло время? — хитро прищурившись, спросил дядька Иван.

— Ну как что... Самца к себе не подпускает... — покраснев в цвет кислицы, ответил Андрей.

— Верно говоришь. Как возьмет самка свое, ни за что самца не подпустит. Кончилась любовь — и все тут! Сколько бы самец ни домогался — все бесполезно. Так вот, после гона она какое-то время ходит сжавшись, как высохший кирзовый сапог. Теперь смотри, видишь, задние лапы зверя накладываются неравномерно, поднутряют?

Действительно, задние лапы медведя накрывали передние не как обычно, след в след, а почти наполовину уходили внутрь, под идущего зверя.

— Так вот это и есть медведица! В этом года огулялась, а на будущий год, в феврале, глядишь, медвежонка принесет, а может быть, и двух! — хитро улыбаясь, закончил свой урок дядька Иван и при этом внимательно взглянул в глаза пария, будто хотел проверить, поверил ли.

В последующие минуты Андрей долго молчал, обдумывая слова старожила. Он впервые слышал о таком выводе, поэтому сомневался. Уж не байку ли ему преподнес старый охотник? Но, с другой стороны, это как-то походило на правду. Но тогда почему дядька Иван так хитро усмехался в бороду? Андрею было непонятно...

Закидывая в сторону чуб, Андрей встряхнул головой и поморщился от боли. Он улыбнулся, поблагодарив судьбу за то, что от удара старателя у него не отлетела голова. Он еще легко отделался — всего лишь одной шишкой. От рукоприкладства Сохатого у Лехи вообще под глазами растеклись сразу два огромных синяка цвета незрелой кедровой шишки.

С каждым поворотом реки они приближались к условному месту, где дядька Иван и Андрей решили оставить Леху. Показать Алексею место старожил категорически отказался.

— Поверь, Андрейка, словам старого человека. Тайна всегда бывает на одного. Если знают двое — это уже не тайна! — мудро рассудил он, но, немного помолчав, сказал: — Я тебе покажу золото одному. А ты, если хочешь, потом можешь показать кому угодно!

То «место», куда привел дядька Иван Андрейку, ничем не отличалось от сотен тысяч подобных полянок, раскиданных по Саянам. Как и везде, вплотную подступающие к ручью хмурые, порой неприступные горы. Такой же кедрач, перемешанный с высокоствольными елями и разлапистыми пихтами. Вымытый дождями и овеянный ветрами скальник, чередующийся с языками плывущего курумника. Нет никакой тени намека на то, что в этом месте когда-то мыли золото.