Владимир Топилин - Слезы Чёрной речки

В этот день ходил за мясом два раза, забрал остатки, спустил в ледник. Одна часть работы выполнена на совесть, от добытого сохатого не пропало ни единого кусочка. Теперь осталось забить рыбой бочки и торбу, а потом можно начинать охотиться. Представляя удивленные глаза отца и братьев, Янис улыбался.

— Когда это ты успел все сделать? — спросят они и уважительно оценят его труд. — Наверно, тяжело было одному. Молодец ты у нас!

К вечеру подморозило. Тонкий, недавно народившийся месяц, в окружении ярких звезд на чистом небе вырядился добрым молодцем. На поверхности реки появилась первая шуга. Вытряхивая рыбу из морд, Янис не ставил их на ночь, вытащил на берег тальниковую стену и колья. При такой погоде к утру Безымянку забьет льдом, подпрудит, разломает загородь. Лучше загородить речку потом, в оттепель, чем потерять все за одну ночь.

Рыбы попалось много, подогнало шугой. Ему опять пришлось ходить на берег два раза. Выпотрошив, заполнил под крышку вторую бочку, оставшаяся уместилась в торбе. Теперь ее хватит надолго.

Вечером, после ужина, при свете лампы Янис долго сидел на нарах. Смотрел в окно, думал. Отец и братья задерживались. Это беспокоило с каждым днем все больше. Неизвестность нагнетала страх: что происходит? В чем они виновны? Неужели «там» не могут разобраться, что они простые крестьяне, исправно и в срок выдававшие продовольственный налог? Таких как они — вся улица. Да и в других деревнях крестьян не меньше. Но и там подобная ситуация. Людей забирают бесследно, мало кто возвращается назад. Неужели так везде, по всей волости?

Медленно превращаясь в светлячка, догорал фитиль. В лампе кончился керосин. Янис не стал ее заполнять в темноте. Лучше это сделать завтра, посветлу. Теперь поздно. Отец с братьями все равно не придут.

Отвернувшись к стене, попробовал уснуть. Не получается. Перед глазами — Инга, соседка с улицы. Шестнадцатилетняя девушка из семьи Берзиньш. Ее отец, Эдгар, — друг Мариса. Сколько Янис себя помнит, они всегда ладили домами, с детства играли вместе. Незаметно из тонконогой, худой девчушки Инга переросла в милую красавицу. Их отношения изменились. Он был ее старше на год, но робел перед ней, не смея сказать слова. Она стыдливо опускала глаза, краснела, торопилась избежать встречи. До тех пор, пока Янис не подкараулил ее вечером на их усадьбе у пригона. Пройти туда огородами ему не стоило труда, собаки знали его, принимали как своего, беспрепятственно пропустили, виляя хвостами. Он предполагал, что скоро девушка пойдет доить коров, и не ошибся.

Увидев его за углом, Инга испугалась, хотела закричать, но, узнав, удивленно спросила:

— Ты что тут?..

— Тебя жду.

— Зачем?..

— Так… Просто. Хотел увидеть.

Кажется, она начала понимать, почему он тут стоит в вечерний час, резко сменила отношение к нему. Янис ей тоже нравился, но открыться в этом, вот так сразу, не позволяла девичья гордость. Не отвергая и не приближая его, Инга играла роль недоступной принцессы, у которой сердце холодно ко всем поклонникам, а к нему тем более.

— Пусти. Некогда мне тут с тобой! — пыталась пройти стороной она. — Вон лучше помоги дверь открыть.

Янис распахнул перед ней вход в стайку. Она гордо прошла мимо, подошла к корове. Он не знал, как быть: уйти или остаться. Инга разрешила эту проблему сама. Как подобает настоящей хозяйке, приказала:

— Что стоишь без дела? Видишь, хвостом крутит. Держи его!

Он подошел к корове сзади, исполнил требование. Капризная Буренка, видя в пригоне постороннего человека, выпучила на него глаза, заходила в стороны. Раздвинула ноги, подняла хвост, стала справлять естественные надобности. Вовремя отскочившая от нее доярка, прыскала от смеха:

— Что держишь? Отбегай! Видишь, всего обрызгала…

Янис спохватился поздно, когда все штаны были замараны пахучими каплями. От стыда он крутил головой, Инга хохотала. На шум прибежала мать Илзе. Увидев Яниса, удивилась:

— Что это вы тут?..

— Корову доим, — пояснила дочь.

— А-а— а… — понимающе ответила та и, перед тем как уйти, улыбнулась.

Выдоив Буренку, Инга отдала ему полное ведро:

— Неси!

— Куда?

— Не домой же к себе… Вон, у пригона на лавочку поставь.

Пока доила вторую корову, Янис, спрятавшись за углом, ждал. Когда Инга вышла к нему, не находя подходящих слов, топтался на месте. Она недолго теребила в руках тряпку, потом с хитринкой в глазах спросила, указывая на ведра с молоком:

— Поможешь донести?