Александр Снегирев - Призрачная дорога

Когда жуки разбежались, я чиркнул.

Алый язычок стал усердно лизать бумажную груду снизу. Скоро он её так раскочегарил, что из бочки стало вырываться, как из сопла ракеты.

Ракеты, направленной не в небеса, а в недра, к самому сердцу Земли.

Бросил в пекло и конскую ногу. Надоела.

По ноге прошмыгнул быстрый треск и она заполыхала.

Скоро лампочки стали взрываться.

Слушаю хлопки с удовлетворением.

Сделал ещё кружок вокруг дома.

На следующем витке ускорился, а потом побежал.

Во дворе я крутил сиротку вокруг себя на вытянутых руках.

Она жмурилась и хохотала.

И попросила раскрутить побыстрее.

Мелькали чёрные окна, раскалившаяся, светящаяся изнутри бочка и личико сиротки. Чем быстрее я крутил, чем громче она верещала, тем сильнее центробежная сила вырывала её из моих рук.

Она просила быстрее, я крутил быстрее, она просила ещё быстрее, я делал ещё быстрее и знал, вот-вот она вырвется и навсегда улетит от меня в темноту с прокомпостированными билетами.

Я бегу вокруг дома, скольжу на поворотах, падаю и снова бегу, как будто дом крутит меня.

Я упал и поцарапался о мокрый розовый куст.

Мы с кустом похожи. Оба благоухающие и неблагодарные, цветём здесь и сейчас, забывая, что корнями уходим вглубь, питаемся перегноем и отходами.

Передо мной хвойно-лиственный вал леса, позади дом.

И просторный, и тесный.

И ветхий, и крепкий.

Внутри люстра, пеньки, камин и прохлада.

Я лёг рядом с собакой, ткнулся в её затылок.

Честный, тёплый затылок.

Собака изловчилась лизнуть мою щёку, перевернулась на спину и закатила глаза.

Я принялся чесать её синтетическую шубу.

Чешу и думаю, какая же ты хорошая, собака.

Хорошая и розовая.

Храни тебя судьба от клещей и блох, от догхантеров, от меня.

Ты такая славная, собака. Такая славная, но я так мало о тебе знаю.

– Ты в бога веруешь? – спросил я собаку, но она вдруг вскочила и зарычала.

Собака рычит на лес.

Я пригляделся.

По опушке вдоль забора пробирается тёмная фигура.

Тёмная фигура с палкой.

Такими палками грибники ворошат листья, а этот ведёт ею по прутьям решётки.

Прутья издают мелодичный перезвон.

В древности сказители подыгрывали себе на гуслях, теперь историями можно делиться под перезвон заборной решётки.

– Сосед, ты? – окликнул я.

Я так пристально вглядывался в темноту, что не заметил, как рассвело.

Так внимательно высматривал вдали, что не увидел прямо перед собой.

Вышедшая из леса фигура топчется совсем неподалёку.

Фигура фотографирует меня телефоном.

На всякий случай я принял благородный вид.

Говорят, у меня выразительный профиль.

Слева в три четверти выгоднее, чем справа.

Совсем другой человек.

Опять дверь в сарай не закрыли.

Птица спорхнула внутрь.

Снова придётся вызволять.

Птица выпорхнула.

И влетела обратно.

И вылетела.

Фигура прямо передо мной.

Буду стоять спокойно.

Мужчина должен уметь стоять спокойно.

Должен уметь стоять спокойно рядом со своим домом.

С домом и его обитателями.

С собакой и птицей.

С лужайкой, с деревом, с чугунной батареей под деревом, с подземельем под батареей, с подземной птицей в подземелье.

С маленьким соседом и с маленьким жёлтым экскаватором.

С сироткой и старухами.

С дочерью и Цыпочкой.

С Нурсултаном и Койко-Место.

С плотником, печником и Кисонькой.

С лесом, улитками, кадастровым межеванием, природоохранными зонами, победой над фашизмом, подмосковными вечерами, заборами, скважинами, колокольней и колокольчиками.

C мертвецами, которые вечно тут повсюду бродят.

С этими и другими несочтёнными душами.

В телефоне, в воздухе, на земле и в земле.

С прошлым и c будущим.

Со всеми вами во все дни и во все времена.

Возбуждена ( англ .).

Научное изыскание ( англ .).