Сергей Лебедев - Гусь Фриц

Арсений спрятал и вылечил товарища Аристарха; может быть, на сей раз вопреки своей воле. Никто не знает, о чем разговаривали двое мужчин, – в записях Арсения было лишь лаконичное «ходил в амбар», «снова ходил в амбар», «был в амбаре», – что Арсению, не сведущему в хозяйстве, делать в амбаре, там, значит, и оборудовали укрытие. А потом Аристарх исчез, чтобы возвратиться еще не раз, ибо он стал должником доктора из Пущи, спасшего ему жизнь и здоровье; доктора, имевшего в родственниках фабрикантов Густава Шмидта и Андреаса Швердта.

В те же месяцы Арсений познакомился с будущей женой.

«То, что бабочка может ночная рассказать по секрету дневной», – повторял про себя Кирилл давние стихи, думая о той встрече. Ночная бабочка кружила под застрехами амбара, среди запахов сена, запекшейся крови, лекарств. А дневная порхала над солнечными дорогами, над полями, где смотрят в моря растущей пшеницы церковные колокольни.

Мальчишку из Пущи послали в соседнее Никольское, на колокольню за голубиным пометом – удобрить доставшиеся в наследство от бабушки Клотильды черные розы, которые полагалось опрыскивать особыми настоями железных опилок, чтобы не теряли цвета, розы – зависть соседа-генерала, который вызвал на постой драгун, ранивших бакенщика, спасенного Арсением…

Черные розы, поздняя дань сентиментальности Клотильды… Мальчишка поскользнулся, его одолела пахучая жара на самой верхотуре, сверзился с лестницы, сломал руку, ушиб плечо. Арсений сам за ним приехал на телеге – и познакомился с племянницей священника, прибывшей погостить на лето.

Как писал сам Арсений, у Железного Густава, вошедшего в стариковский возраст, уже был готов список подходящих невест для внука; старик подходил к этому с бесцеремонностью коннозаводчика. До конца не простивший Арсению ничтожество выбранного поприща, бессмысленность служилой карьеры, Густав задался целью найти Арсению жену, которая бы сумела выправить его чудаковатый, с коленцами, характер и вернуть внука в лоно семьи. Железный Густав был циничен и настойчив, присылал фотографии кандидаток с кратким описанием приданого – акций, владений и прочего; были среди них и аристократки, и богатые купеческие дочери. Но Арсений, кажется, чувствовал, что брак с любой из этих женщин будет ему велик, все равно что сюртук не по размеру; словно предвидя будущее, зная, с какой спутницей будет легче выжить, спастись, он искал не светский успех, а человеческую надежность, преданность, стойкость – солдатские добродетели.

Их он и нашел в племяннице священника, пятой или шестой дочери попа, служившего во Владимире, но бывшего родом из муромской глуши, где жили еще редкие отшельники-язычники, поклонявшиеся каменным дольменным кругам, выложенным на песчаных гривах среди болот.

Арсений угадал будущий характер Софьи. Так бывают просты, бедны замыслом и вместе с тем удивительны грубой рациональностью формы вещи, созданные, чтобы служить не мастерам, имеющим для всякого дела сотни особых изощренных инструментов, а беднякам или солдатам: армейский тесак, саперная лопата. Вещи для бивуака, странствий, беженства, скудных времен.

Живи Софья во времена достатка, она, наверное, никогда не узнала бы истины своего характера, ибо он не понадобился бы ей весь, и вполне могла увлечься каким-нибудь жертвенным вздором, революционным, религиозным, социальным. Но увлечения эти были бы только проявлениями ее силы, связанной не с идеей, не с верой, а с чистой, натуральной способностью к порядку, к удержанию в связности разбегающегося мира. В эпоху разрухи, в эпоху катастрофических перемен такие люди собирают вокруг себя острова, состоящие из других людей, снесенных водоворотом; из частей прежней жизни, получивших новое назначение, – зыбкие пристанища, подобные плотам потерпевших кораблекрушение, собранным из обломков.

Железный Густав опять в бешенстве грозил лишить внука наследства; он уже сторговал для него руку дочери одной из второстепенных фрейлин императрицы. Однако Андреас опять выступил на стороне сына, дал родительское благословение, и сбитый с толку Густав прибыл в Пущу, будучи уверен, что свадьбу еще можно отменить.

Однако Софья проняла старика. Так же, как когда-то в Андреасе – движитель, источник энергии, он увидел в ней грубую, надежную стальную опору. Густав, кажется, видел семью как монструозный механизм, где люди срослись с заводами, фабриками, являя с ними одно целое, – и в этом механизме нашлось место для опоры -Софьи.