Любовь Деточкина - Книга ароматов. Доверяй своему носу

– Иж, какой хлыщ! Надухарился и ходит тут, – говорит Евдокия, высоко подняв голову и указывая глазами на прошедшего только что через проходную мужчину в белом костюме.

– Вы что такое несете? Это наш новый начальник, – говорит остановившаяся бухгалтерша.

– Вот я и говорю, хороший какой мужчина, и одеколон у него, и костюм, – меняет направление Евдокия.

Евдокия посмотрела на часы, пересменка закончилась. Она щелкнула задвижкой на входной двери. Взяла большой кусок хозяйственного мыла и отправилась в туалет. В туалете пахло щелоком и хлоркой. «Видать, Ивановна только убиралась», – подумала Евдокия. Она нащупала миску на шкафу, положила туда принесенный кусок мыла и налила немного воды. Потом, достав со шкафа пластиковый кусочек трубы, начала им мешать мыло в миске. Спустя минуту, она, высунувшись по пояс из окна туалета, пускала мыльные пузыри. Они разлетались по всему внутреннему двору. Евдокия глядела в небо на медленно плывущие облака. Миска в ее руке накренилась и начала капать вниз.

– Эй! Что вы там делаете? – послышалось снизу.

Евдокия опустила взгляд и увидела нового начальника, на которого пролила только что мыло. От неожиданного переживания она выпустила миску из рук, и та прямехонько угодила в голову белокостюмного. Евдокия быстро закрыла окно.

– Вот жеж, гадство! – выругалась она.

Оглядевшись, она открыла шкаф, залезла в него и плотно закрыла дверь. В шкафу пахло сыростью и хозяйственным мылом. Евдокия затаила дыхание. Она вслушивалась, ожидая услышать шаги в коридоре, но ничего не происходило. Через полчаса такого ожидания она задремала.

Проснулась Евдокия от грохота металлического ведра, упавшего на плитку пола.

– Едрить твою налево! – ругалась Ивановна, открывшая шкаф и явно не ожидавшая застать там спящую Евдокию, – Какого лешего тебе тут надо?

– Прячусь, – шепотом ответила Евдокия и потянула на себя дверцу шкафа.

– Быстро вылезла! Удумала чего. На проходной иди, прячься, – кричала Ивановна, вытаскивая Евдокию из шкафа.

– Не пойду! – упиралась Евдокия.

Но Ивановна была явно сильнее и, выпроводив Евдокию за дверь, замкнула ту изнутри.

– Вот и сиди в своем туалете, – огрызнулась в пустоту Евдокия.

– Вот же дура, – произнесла Ивановна, ища в телефоне номер заведующего.

– Петр Дмитриевич, у Евдокии снова приступы, – сказала Ивановна, дозвонившись, потом долго слушала и повторяла – Ага.

– Как работается? – спросил в окошко проходной Петр Дмитриевич. Он был одет в наглаженный кипельно-белый халат и мягкие удобные тапочки.

– Ивановна наябедничала, – печально произнесла Евдокия.

– Пойдем лучше в мой кабинет, поболтаем, – с улыбкой сказал Петр Дмитриевич.

– Не отстанете же, – вылезая из будочки, сетовала Евдокия.

В кабинете пахло кварцеванием и чистотой.

– Рассказывай, – сказал Петр Дмитриевич.

Евдокия вздохнула. Рухнула с размаху на кушетку так, что та заскрипела и сказала:

– Мыло пролила.

Петр Дмитриевич ждал продолжения.

– Из окна, – дополнила Евдокия.

Петр Дмитриевич кивнул.

– На нового начальника, – продолжила Евдокия.

На лице Петра Дмитриевича появилась озадаченность.

– Ну, потом и миску сверху уронила. Да испугалась я. Он как гаркнул снизу, руки сами разжались, – закончила Евдокия.

– Я все улажу. Иди, работай, – сказал задумчиво Петр Дмитриевич.

– Не сердитесь? – спросила Евдокия.

– Сержусь, но за шкаф, в котором ты сидела. Больше так не делай. А разлить любой мог. Иди, – ответил Петр Дмитриевич.

Евдокия тихо закрыла за собой дверь.

– В психиатрической больнице больные должны находиться в палатах, а не на рабочих постах! – бушевал новых директор.

– Она признана дееспособной. Мы ее выписали, – уточнил Петр Дмитриевич.

– А зачем на работу-то взяли? – спросил директор.

– А кто ее кроме нас примет-то. Я знаю, что с ней все хорошо. Лишь мелкие поведенческие отклонения, – продолжил Петр Дмитриевич.

– Мелкие? – указывая на испорченный белый пиджак, спросил директор.

Петр Дмитриевич поморщился.

– Ладно, пусть работает, – смягчился директор, – но чтобы больше ничего подобного.

– Прослежу, – кивнул Петр Дмитриевич.

Директор взял из вазы яблоко, откусил, принюхался.

– Здесь, что все мылом воняет! – сказал он закрывшейся за Петром Дмитриевичем двери.