Вячеслав Прах - Нежность

«Может быть, сойти с поезда на ближайшей станции и вернуться к обеду? Нет, к обеду я не успею. Я слишком далеко…» Такая грусть овладела им, что тяжело было дышать и смотреть в окно сквозь серые линзы. Тяжело было даже закрыть глаза или встать с места и пройтись по поезду. Он просто сидел у окна и смотрел на деревья, окрашенные в черный цвет.

«Я забыл украсть свою книгу из библиотеки. Возможно, когда-нибудь я вернусь и украду ее». Затем он вспомнил ее слова: «Когда-нибудь – это никогда! Ты же знаешь…»

– Я знаю, – тихо произнес он вслух.

Его соседи по купе громко разговаривали о каких-то незначительных пустяках, он даже не стал вникать в их слова, потеряв к ним интерес изначально. Он только вспомнил, как ехал в Петербург на этом же поезде, и женщина в виноградном пальто ему тогда сказала:

– Вы едете к невесте… Попомните мои слова.

«Я запомнил ваши слова, – мысленно ответил ей юноша. – Но какой теперь от них толк?»

Он оставил ее в Петербурге, ту, на палец которой мог бы надеть обручальное кольцо, которой мог бы купить белое, шикарное платье. Она три раза отказалась выходить замуж, а на четвертый согласилась бы. Несомненно, она бы ответила ему «да»… Хотя он теперь этого не узнает!

«Что я делаю? Зачем я возвращаюсь к старому себе? К тому городу, о котором теперь даже думать тошно. Зачем я возвращаюсь туда? Там нет ее, и никогда не было. Теми дорогами я ходил постоянно один, без нее. Там с ней никогда не столкнешься случайно на улице. Там одно отчаянье, хоть постоянно печет солнце и практически не бывает дождей».

«…погода перестает быть плохой или хорошей, а становится состоянием твоей души». Такое чувство, что она мысленно с ним общалась везде и повсюду. И чем больше он от нее отдалялся, тем упорнее она его преследовала и тем громче звучала у него в голове.

Юноша уже несколько часов провел в дороге, в душном вагоне поезда. Он уже скучал по Литейному, по ее губам, по ее коже – бархатной, без малейших изъянов, по ее телу, которое стало для него святым. Сейчас – еще больше, чем в те минуты, когда он касался ее. Вячеславу постоянно казалось, что прошло очень много времени с тех пор, как он ее покинул, вышвырнул ее из ее собственной жизни. Он не хотел ее ломать, не хотел… А между тем прошло уже два часа, как он бесследно исчез из города. Она, наверное, уже вернулась домой на обед.

«Интересно, что почувствует она, когда вернется домой и не застанет там меня? Я обещал повесить новый замок, но забыл. Я не верен своему слову, она, наверное, подумает, что я не верен и ей. Как скоро она забудет меня, постелив чистую простыню, проветрив спальню и вчерашнюю выдохшуюся ночь? Как скоро она скажет другому те священные, запретные слова, которые говорила только мне одному? Как быстро она приручит мужчину новой породы? Нет, пса! Мужчиной был для нее я. Я – единственный!» – в юноше кричал разъяренный собственник и нарцисс, который полюбил себе подобный цветок. «Почему у меня глаза не меняют цвет, как у нее?»

Вячеслав весь день провел в раздумьях, и чем сильнее он пытался прогнать ее из своих мыслей, тем насильственнее она в них проникала и прожигала собой всю душу насквозь. Как восковая свеча, которую невозможно задуть, которая горит вечно, болезненно капая на тело. Юноша понимал, что совершает ошибку, покидая то, без чего теперь жить не может. Не может жить без муки!

Уснул молодой человек только под утро, и эту невыносимую ночь он никогда не забудет. Когда лежал в темной, холодной комнате со связанными руками и ногами. Когда чувствовал себя запертым внутри самого себя, когда невозможно было освободиться, развязать руки, подняться с пола и открыть плотно закрытые ставни. Чтобы увидеть умершее солнце. Чтобы смотреть на вечную тьму.

– Через час мы прибываем на станцию, – сказала вошедшая в купе проводница.

Вячеслав смотрел в окно поезда, за эти сутки он ни разу не поел и не попил. Он не чувствовал ни жажды, ни голода, он не чувствовал ничего. Только опустошенность внутри, только слабость и желание напиться. Забыться на дне стакана, а затем на несколько дней уснуть.

Он шел по перрону родного вокзала и осознавал, что в этом городе нет ничего ценного и важного, ради чего хотелось бы сюда вернуться.

«Что я наделал?» – единственное, о чем спрашивал себя юноша с рюкзаком за спиной, ступающий по знакомым трещинам своих родных улиц. Родной столицы. Город сильно изменился за время его отсутствия, за те пять дней, которые он провел в Петербурге.