Вячеслав Прах - Нежность

– Мне кажется, Ляля, я никогда еще не был так счастлив, как сейчас.

Он обнял ее и прижал к себе.

– Я тоже, родной мой. Я тоже…

Они смотрели на Литейный, на крышу высокого желтого здания, что стояло справа от них. Как объяснила Ляля, это была Мариинская больница – одна из главных больниц центрального района.

Когда они обернулись назад, лицом к ветру, который дул им все это время в спину, то увидели крыши Невского проспекта и купола Владимирского собора.

– Так тихо, будто мы не в центре.

– Не забывай, что сейчас ночь, – напомнила девушка.

– Как же хорошо. Кажется, что здесь воздух чище. Вот я вчера целый день, пока ты была на работе, слышал крики чаек на крыше, а сейчас не вижу ни одной.

– «Чайка»! – вспомнила Ляля. – Я совсем забыла, мы завтра с тобой идем на Чехова. Нужно с утра встать пораньше и сходить за билетами. Боюсь, днем их уже не будет.

– Такая популярная пьеса?

– Не совсем удачное слово – «популярная»! Это знаменитая и жизненная пьеса.

– Мы проходили мимо Театра Ленсовета на днях…

– Нет, там не ставят сейчас «Чайку», – оборвала его коренная петербурженка, знавшая каждый угол этого района. – Там ставят «Ревизора» и «Горе от ума». Да и в Театре на Фонтанке мне больше нравится само место. Там особая, непередаваемая атмосфера. Это одно из самых странных мест в Петербурге.

– Интересно, Салтыков-Щедрин искал вдохновения на крыше своего дома? – улыбнулся автор единственного романа, который был для него тяжелым камнем на душе. И настоящим писателем себя назвать сложно, и вроде как бы что-то удалось написать. Вячеслав понимал, что нужны новые книги, прежде всего, для того, чтобы доказать самому себе, что он – писатель.

– Думаю, искал… – улыбнулась девушка черному ночному небу, на котором было не так уж и много звезд. – Все звезды – на крышах! А знаешь, где Салтыков-Щедрин точно не бывал?

– Где?

– В кинотеатре «Аврора» на Невском. Он не бывал на утреннем сеансе «Собачьего сердца» Булгакова.

– Я смотрел «Собачье сердце».

– То, что показывают по телевизору, – это урезанная версия. А в «Авроре» показывают полную. Очень советую!

– Нужно будет как-нибудь сходить…

– «Как-нибудь» – это никогда. Ты же знаешь! Нужно это сделать в самое ближайшее время, – настаивала девушка.

– Ты так говоришь, словно у нас не будет на это времени.

– Время всегда есть, а вот желание – не всегда… Я замерзла, может быть, поднимемся еще завтра днем?

– С радостью, – поддержал ее юноша. Ему очень понравилось на крыше ее дома.

Они осторожно спустились к окну и забрались обратно на чердак. Вячеслав торжественно пообещал, что повесит замок и приделает петли, как было.

Ляля и ее тихий любовник уснули в объятиях, как в первый день, только теперь сплетенные обнаженными телами и совершенно иными запахами.

У страсти свой аромат.

– Вставай, соня, – ласково шептала Ляля на ухо своему молочному мужчине. – Все на свете проспишь…

– А? Какой день? Зачем?

Вячеслав ранние подъемы переносил тяжело, девушка это давно заметила.

– Самый чудесный день! А затем, что нужно билеты покупать на вечернюю постановку.

– Может, завтра? – нехотя и лениво спросил юноша.

– Можно и завтра, сейчас только схожу за чайником на кухню…

– Все, встаю!

Ляля улыбнулась и поцеловала его в нос. Ее возлюбленный начал, кажется, оживать.

– Который час?

– Восемь.

– Ну, вы и ранняя птица, – потянувшись, сказал юноша.

«Интересно, замечает ли он, когда обращается ко мне на «вы»? Так странно!» – подумала Ляля.

Он обнял ее и поцеловал в висок.

– Встаю…

Приняв утренний душ и позавтракав тостами с вишневым джемом и кофе, молодые любители культурного досуга отправились по набережной реки Фонтанки к Молодежному театру.

– Бр-рр, – сказал еще не до конца проснувшийся юноша. От Фонтанки, как всегда, веяло леденящим холодом. Вячеслав поднял воротник пальто.

– Кажется, скоро будет дождь, – сказала Ляля, подняв глаза к небу. – Хорошо, что взяли зонт.

– Как ты привыкла к такой погоде?

Юноша никак не мог себе представить, как можно прожить целую жизнь с серым небом над головой и лужами под ногами.

– Знаешь, я уже не замечаю этого. У меня, наверное, глаза адаптировались к этой вечной пасмурности и дождям. Петербургская погода со временем перестает быть плохой или хорошей, она становится состоянием души.

– Состоянием души, – обдумывал ее слова голубоглазый турист, которому возле Фонтанки было холодно, а возле батареи – жарко. – Наверное, грусть постоянно на душе, – сказал он. – Я вот иду, и мне грустно…