Анна Матвеева - Спрятанные реки

Женщина завела меня в красивый каменный особняк, который вроде бы стоит впритык к министерству культуры. И стала кричать какого-то Афанасия, чтобы он скорее к нам вышел.

Афанасий был высокий мужчина с бакенбардами. Когда он увидел нас, то стал протирать глаза и часто дышать.

– Вот, – сказала женщина, – гляньте, кого я нашла! Ходила одна-одинёшенька вблизи урочища «Палатки». Она ведь?

– Анна Григорьевна, где же вы пропадали? – спросил Афанасий с укоризной. – В такие дни разве пристало подвергать родителя ещё более скорбным испытаниям? Идёмте скорее!

И потащил меня вверх по лестнице, сунув той женщине в руку смятую ассигнацию.

Дорогой Стефан Цвейг, вы, конечно, знаете, что у каждого из нас есть двойники в прошлом и будущем – а у некоторых даже в настоящем, как у того «Свердлова» из урочища. Вот и я оказалась двойником неведомой мне Анны Григорьевны Долматовой, старой девы, проживающей вместе с отцом, д.с.с. [2] Действительный статский советник. , занимающим важный пост в городской думе Екатеринбурга.

Я догадываюсь, о чём вы подумали: старая дева Анна Григорьевна для соблюдения закона жанра и законов физики, скорее всего, проскочила в наше время, отмахнув сто лет в одну минуту. Она будет слоняться растерянно по кустикам вблизи Каменных Палаток, а потом к ней подбегут мои дети и уведут её к нам домой, на Вишнёвый бульвар. Препараты, как я уже говорила, сейчас назначают щадящие и очень действенные, так что её вылечат и вернут к нормальной жизни в неспокойном, но куда более удобном для жизни мире 2017 года. К тому же у неё будет муж с налаженным бизнесом и хорошим характером, дети-отличники и собака редкой породы ка-де-бо.

Молодец Анна Григорьевна – пришла на всё готовое, а мне оставила неразбериху 1917-го!

В сентябре моей дочери Леоноре задали написать сочинение для всероссийского конкурса. Тема: «Что бы я делал в 1917 году?». Требовалось отпустить на волю фантазию и рассказать, как бы ты жил, на чьей был бы стороне, поддерживал бы красных или белых. Первый приз в этом конкурсе был поездка в Санкт- Петербург, колыбель русской революции. Дочь очень серьёзно готовилась к сочинению, а мы с мужем ей помогали. Я взяла на себя поиск исторических фактов – и почти целую неделю работала в библиотеке, собирая различные факты о Екатеринбурге 1917 года. Хотя, если кратко выразить лично моё отношение к этому вопросу, я, ни секунды не сомневаясь, уехала бы за границу.

Лидия заняла в конкурсе третье место.

А в тот день, когда Афанасий (он служит у моего отца) тащил меня вверх по лестнице, в голове моей проносились различные фотографии, которые я отмечала в книгах закладками-стикерами, чтобы дочке было удобнее вдохновляться.

Советскую власть провозгласят 8 ноября в 7 часов утра в городском театре, известном теперь как оперный.

На другой день солдаты без единого выстрела займут почтамт и вокзал.

В Екатеринбург заявятся кронштадтские матросы, начнутся обыски и грабежи.

Через год привезут царя с семьёй из Тобольска и расстреляют их летом в Ипатьевском доме.

Потом в город войдут белочехи, приедет Колчак.

В общем, я достаточно насмотрелась на все эти фотографии, мелькавшие у меня в голове, как в книге, поэтому бросилась в ноги к величественному старику, шагнувшему из анфилады комнат, и крикнула:

– Папенька, давайте уедем, пока не поздно! В Париж, а лучше – в Лондон!

(Там я хотя бы объясниться смогу.)

Отец крепко обнял меня и сказал:

– Успокойся, Анна! Мы не можем бросить свою страну и свой народ.

Но я всё равно уговорю его, дорогой Стива Облонский, уговорю уехать из России, пока не поздно. У нас есть кое-какие сбережения, они позволят нам устроиться за границей.

Единственный плюс для того, кто переносится в прошлое из будущего, состоит в том, что ты хорошо знаешь, как будет развиваться история. Важно только не навредить здесь ничему – ведь прошлое такое хрупкое… Что будет, если семинарист Коровин не падёт жертвой революционного произвола? Если царь и его семья останутся в живых, а Колчак не уйдёт за Урал?

Я очень спешу с этим письмом, потому что память моя на глазах переменяется, – словно бы и я вправду становлюсь Анной Долматовой, незамужней дочерью действительного статского советника. Я уже не помню точно своей прежней фамилии, и даже вместо лиц моих детей в памяти зияют провалы, которые можно заменить любыми чертами… Вся моя бывшая жизнь видится отсюда сказкою: тот мир с освещёнными улицами, автомобилями и беспечными детьми в гимнастической обуви – да полноте, была ли она? Возможно, лишь привиделась мне в предрассветной грёзе?