Евгения Перова - Ловушка для бабочек (сборник)

Деревня удивила Настю – они с ребятами уже неделю катались по Италии и насмотрелись на местную жизнь, но здесь и сами дома, и их обитатели совсем не походили на все виденное раньше. Суровые и неразговорчивые жители деревни сильно отличались от экспансивных и жизнерадостных итальянцев, и говорили – когда вообще разговаривали – на каком-то совершенно непонятном Насте диалекте. Но Карл и Берта свободно объяснялись с ними, покупая в небольших лавчонках необходимые продукты.

Настя все приставала к Карлу с телефоном, и он завел ее в крошечный магазинчик, где было все на свете от угрожающего вида кос до веселеньких эмалированных кастрюль. Все, но никаких зарядок к мобильникам, не говоря уж о самих телефонах. Продавец вытаращился на Настин мобильник так, словно никогда в жизни не видел подобной штуки. Ну ладно, придется ждать возвращения Бруно. Насте вдруг стало очень грустно, прямо до слез. Берта, переглянувшись с Карлом, заторопилась домой и, чем выше они поднимались по холму к вилле, тем легче делалось у Насти на душе – там, наверху, сияло солнце, пели птицы, шныряли шустрые белки…

А после обеда Настя и вовсе забыла печалиться и отдалась самому приятному времяпрепровождению – dolce far niente, даже не обратив внимания, что Бруно вечером так и не вернулся. Дневной сон настолько сбивал ее с толку, что Настя довольно скоро потеряла счет дням и часам. Так хорошо, как на вилле «Мираколо», ей не бывало ни разу в жизни: необычайной красоты виды; ночное небо, полное звезд; белки и птицы, с которыми Настя никогда не общалась так близко; роскошь внутреннего убранства дома, любопытные безделушки, попадающиеся на каждом шагу, и библиотека, полная книг, по большей части старинных. Настя взяла парочку романов Джейн Остин и даже начала читать «Нортенгерское аббатство». А что уж говорить о приготовленных Бертой завтраках, обедах и ужинах, которым Настя отдавала должное, вычищая тарелки до зеркального блеска. Так что ничего удивительно не было в том, что как-то утром она с трудом застегнула молнию на шортах. «Ничего себе, разъелась!» – упрекнула себя Настя и хотела было побегать по садовым дорожкам, но заленилась.

Как андерсеновская Герда в заколдованном саду, Настя почти не задумывалась о странности происходящего, но иногда ее все же обдавало холодной волной паники: «Какое сегодня число? Что я тут делаю? Почему не уезжаю?» Она вполне могла бы попытаться вызвать себе такси и доехать до первой же железнодорожной станции или до остановки автобуса. Есть же тут такси? Но… Бруно ведь обещал сам ее отвезти… Надо его дождаться… Или не надо?

Чаще всего паника нападала, когда она вспоминала Игната. Насте казалось, что их соединяет тонкая, но прочная нить, и когда Игнат думает о ней и тревожится, она чувствует это. А он, судя по всему, тревожился все сильнее и сильнее. И хотя эти всплески страха со временем делались более острыми, длились они короче, и Настя тут же забывала о них, целиком отдаваясь блаженству своего существования: никогда еще она так полно не ощущала радость бытия!

Пение птиц, стрекот цикад, шум ветра; медленно плывущие по небу облака, стремительно падающие с темного неба звезды; теплый ветер, ласкающий кожу; ароматы роз, лаванды, мяты, чабреца и базилика; вкус только что сорванного с дерева персика или молодого грецкого ореха… красное вино, нагретое на солнце… запеченная в углях рыба… малина со взбитыми сливками… Бесконечный день в райском саду все длился и длился. Настя наслаждалась красками, звуками, вкусами и ароматами окружающего мира, но сознание ее в этом как-то совсем не участвовало, пребывая в сонном забытьи.

Чтение у нее так и не пошло: она не понимала половины слов, хотя неплохо знала английский. Она честно пыталась чем-нибудь заняться: то помогала Карлу обрезать кусты, то перебирала фасоль с Бертой, но через некоторое время садовые ножницы и тазик с фасолью валились у нее из рук: «Riposi, ragazza, riposi!» [10] Riposi, ragazza, riposi! ( ит .) – Отдыхай, девочка, отдыхай! – снисходительно говорили слуги, и Настя послушно брела к креслу-качалке. Так что все время, не занятое едой, сном и бассейном, она предавалась томному созерцанию и безобидным детским занятиям: часами разглядывала облака или звезды, запускала воздушного змея, которого ей сделал Карл, играла с белками, наблюдала за птицами, бабочками и шмелями, а то просто сидела на лоджии, прикрыв глаза, и слушала нежные перезвоны трех музыкальных шкатулок, заводя их по очереди.