Игорь Козлов - Время «Ч»

Генка подошел к одной из «уборных», властно постучал в дверь кулаком.

— Ирка, можно к тебе! — самодовольно гаркнул он.

— Входите, Геннадий Михайлович, — послышался чуть хрипловатый голос.

В комнате перед зеркалом в старом байковом халатике сидела невысокая девушка. В этой будничной обстановке в первые мгновения Павел даже не сообразил, что это она играла роль комиссара. И только когда девушка каким-то своим, присущим только ей мимолетным движением руки откинула за плечи длинные прямые волосы, он сразу понял — ОНА.

Девушка встала, приветливо глянула на Павла, уверенно спросила:

— Вы… Кондрашов? Я вас узнала. Ваш портрет висит в фойе…

— Да, правильно. Только зовите меня просто Павел.

— А я, стало быть, Ирина.

Девушка улыбнулась, и вдруг Кондрашову показалось, что он где-то видел ее раньше.

— Мальчики, вы подождите меня внизу. Я сейчас переоденусь и выйду, — предложила Ирина.

— Ты с ней держи себя попроще. Она девка свойская, — подмигнув, сообщил Генка, когда они спускались по лестнице. — Значит, так, я тебя оставлю одного. Проводи ее домой. А у меня тут еще дела. Понял?

— Что понял? — ошалело спросил Кондрашов.

— Плацдарм я тебе создал, теперь развивай наступление. У Ирины однокомнатная квартира. Усек?

— Балда ты, Генка, — зло сказал Пашка.

— Ну, старик, не понимаю, — обиделся «пан директор». — Я для тебя стараюсь. Ты все-таки в отпуске, должен расслабиться…

— Мне жена нужна.

— Жену — ищи… Одно другому не мешает. А впрочем, делай как знаешь! — и Генка, не прощаясь, резво рванул к своему кабинету.

Пашка остался в вестибюле один. Он чувствовал себя круглым дураком.

Игра Ирины потрясла его: та девушка-комиссар, которая жила на сцене, была для него существом мифическим, почти святым. И вот теперь Генка своими идиотскими словами и ужимками низвергнул ее с небес на грешную землю.

А может, врет все Генка? Он всегда был известным трепачом…

Кондрашов услышал торопливый стук каблучков. Ирина слетела по ступеням, оживленная, взволнованная подбежала к нему, улыбнулась:

— Вы один? А где Геннадий Михайлович?

— Он ушел по делам. Приказал вас проводить.

— Раз приказал — нужно выполнять.

Она ловко взяла его под руку и повела к выходу.

Они шли по бульвару. Только что прошел легкий дождь.

— Сколько вам лет, Ира? — спросил Кондрашов.

— Я уже старуха. Мне скоро двадцать четыре стукнет.

Она стала рассказывать о себе: родилась в Донецке, там и сейчас ее родители живут; после школы приехала в Москву поступать в театральное училище — провалилась; пошла в институт стали и сплавов; после каждого курса снова пыталась проскочить творческий конкурс — безуспешно; незаметно пробежали пять лет; распределилась в Глебовск — на местный завод; работает в лаборатории; как молодому «кадру» — дали квартиру; в студии занимается с первого дня ее основания.

— Вот… Геннадий Михайлович уверяет, что скоро мы станем настоящим театром, — почему-то с иронией закончила она свой рассказ и посмотрела на Павла снизу вверх долгим, тоскливым взглядом.

— Какая вы маленькая! — невольно воскликнул Кондрашов. — Когда вы на сцене, этого не замечаешь.

— Да… — Ира горько усмехнулась. — Это Юрий Григорьевич велел художнику сделать лилипутские декорации, чтобы я среди них выглядела нормальным человеком. — Она немного помолчала, а потом, стараясь приноровиться к его шагу, весело сказала: — Когда мы были студентами, один мальчик посвятил мне такие стихи:

Потом Ира дерзко тряхнула головой и заявила:

— Говорят, большие женщины для парада, а маленькие — для любви! А вы что думаете по этому поводу?

Павел смутился.

— Не знаю… У меня мало опыта, чтобы делать такие выводы.

— Да?.. — Она игриво вскинула брови. — Такой сильный, мужественный мужчина не успел приобрести опыт общения с женщинами? Никогда не поверю…

Павел понимал, что, в общем-то, девушка дурачится, поэтому в том же тоне ответил:

— В моих служебных характеристиках пишут: «имеет боевой опыт».

И тут же Ирина сникла.

— Извини, Павел, — резко сказала она, сразу перейдя на «ты». — Больше не буду… Дурная привычка.

С минуту они шли молча, потом Ира попросила:

— Расскажи мне о границе…

Павел задумался, ему хотелось произвести на девушку впечатление. «Нужно что-нибудь интересное, боевое…» — решил он, но вдруг, неожиданно для себя, стал рассказывать про жену старшины заставы — Марью Васильевну. Зимой, на отдаленной заставе, когда пурга отрезала их от гарнизона, начались у нее схватки. И муж сам принял на свет дочку. Они назвали ее Катей. Девочка долго была единственным ребенком на заставе. Ее товарищами по играм были свободные от службы солдаты. И неудивительно, что до пяти лет она говорила о себе только в мужском роде: «Я пошел… Я упал… Я не плакал…»