Нгуги Тхионго - Кровавые лепестки

«Где ты был?» — спрашивает Ванджа, пытаясь стянуть с него заломленную набекрень шапочку Африканского королевского стрелка.

«В Бирме… в Индии, в Японии… в далеких странах солдат дрался за короля.»

«С кем ты дрался?»

«С итальянцами, немцами, японцами.»

«Ты с ними поссорился? Ты, должно быть, ужасно злой».

«Нет, я совсем не злой.»

«Почему же-ты с ними дрался?»

«Солдат не задает вопросов… он выполняет приказ и умирает за короля.»

«За какого короля? Он тоже дрался?»

«Хватит, девочка. Ты задаешь слишком много вопросов. Идем, поиграем во дворе… в солдата, который дрался за короля.»

Они выходят, заглядывают в его мастерскую; там множество металлических труб разной длины. Отец нагревает их на огне. Он стучит по ним и придает им разную форму. Он такой искусный, у него такие ловкие руки, он такой умелый, что может согнуть как угодно самую прочную стальную трубу.

«Пана, где тебя этому научили?»

«На войне, дочка… там, где умирают люди… где бомбы… самолеты… Эти белые только одного не умеют — воскрешать людей. Но я был простым солдатом и дрался за короля.»

Он снова начинает петь. На этот раз гимн. Мать ему подпевает. Мать… Она всегда говорит, что выучилась читать и писать, чтобы прочесть книгу бога и избежать унижения — просить чужих людей писать за нее письма и читать письма, присланные ей. Звуки песни прерываются равномерными ударами металла по металлу. Отец объясняет им хитрости кузнечного дела. Ванджа смеется, она счастлива — отец привез ей из Найроби подарки. Конфеты, печенье. Он уже не в армии. На нем длинное грязное пальто, он все время носит тяжелые инструменты и вечно подсчитывает выручку: ставит крестики против имен своих должников и галочки — против имен тех, кто заплатил. Вдруг картина меняется. Ванджа уже не такая маленькая, отец и мать больше не поют вместе, а если и поют, то кончается это всегда возбужденным перешептыванием и ссорами.

«Давай уедем из Кабета, уедем подальше от этого злого города», — умоляет мать.

«Куда ты хочешь уехать, женщина?»

«В Илморог… к твоим родителям… к нашим родителям. Ты видел их всего один или два раза после того, как вернулся с войны.»

«Снова в эту нищету и убожество?»

«Ты боишься того, что отец тебе рассказал? Того, что он увидел при яркой вспышке света?»

«Заткнись, слышишь, женщина. — Отец дрожит от гнева, но голос у него умоляющий. Он уговаривает мать. — Послушай, женщина. Я побывал на войне. Я знаю, белый человек очень силен. Что знает мой отец об англичанах? Что он таскал для них ружья в тысяча девятьсот четырнадцатом году? И то, что слышал от Маджи Маджи и африканцев, которые восстали против белых? А что из этого вышло? Их всех перебили, пока они ждали, что нули превратятся в капли воды. Я был в Индии. Индийцы умнее нас. Англичане правили ими четыреста лет. Видел ли отец хотя бы раз бомбу? А я видел. Я открою тебе секрет власти белого человека: деньги. Деньги движут миром. Деньги — это время. Деньги — это красота, изящество. Деньги — это власть. Имей я деньги, я мог бы купить даже английскую принцессу. Ту самую, что недавно приезжала сюда. Деньги — это свобода. За деньги я мог бы купить свободу для всех наших народов. Вместо того, чтобы вести эти дурацкие разговоры, пригодные разве что для самоубийц, про винтовки и пистолеты и призывать всех черных к единству ради изгнания белых, им следовало бы научиться у англичан делать деньги. Деньгами можно осветить тьму. Деньги избавят нас от страха и предрассудков. Нам не нужны будут сказки про Ндаматиа, который дает нам тень, не будет больше глупых рассказов про зверей, плюющихся огнем. Деньги, женщина, деньги. Дай мне денег, и я куплю на них святость, и доброту, и милосердие, я оплачу ими путь на небо, и святые врата распахнутся навстречу мне. Вот какая сила нам нужна»:

«Да, но какие же это деньги ты заработаешь, если станешь предателем в нашей борьбе?»

Мать плачет… Нет, они вместе с отцом молятся богу в церкви о прощении прошлых грехов, а также грехов тех, кто присвоил себе право оспаривать слово божие, обращенное ко всем людям… аминь… Но в доме становится все напряженней, родители ссорятся каждый вечер. Отец запрещает матери бывать у сестры, которая живет неподалеку от нас, в новой деревне, там, где хижины выстроились в ряд вдоль шоссейной дороги. Поговаривают, что сестра матери связана с людьми из леса.

«Ты навлечешь на наш дом гнев божий».

«Ты хочешь сказать — гнев белых?»

«Твоя сестра помогает «мау-мау». Ты бы лучше ей напомнила, что случилось с ее мужем, когда его схватили с самодельным ружьем.»