Ван Мэн - Современная китайская проза

— Опасно? А выходить на площадь Тяньаньмэнь было не опасно? Премьер Чжоу — наш национальный герой!

Гэ был тронут. Он смотрел на ясное возбужденное лицо Гао и думал, что человеку можно дать пожизненное заключение, заточить, но он все равно останется человеком. И будет так разительно отличаться от тех псевдореволюционеров, разгуливающих на свободе, которые готовы пожертвовать и принципами, и честью ради своего положения.

— Но ты учти, — сказал Гэ как можно убедительнее, — что, с одной стороны, конечно, не должно бояться умереть за правое дело. Но с другой — ведь здесь не Тяньаньмэнь. Мы должны постараться достичь своей цели, но избежать ненужных жертв.

— Что же тогда делать?

Гэ немного подумал.

— Может, так? Многие солдаты знают меня. Я просто попрошу их разрешить сорвать цветы. Если не разрешат, придумаем что-нибудь еще.

Выйдя от Гао, Гэ пошел по двору к вышке. Скоро должна была быть смена часовых. Молодой охранник, тот самый, которого Гэ встретил на стройучастке еще в первый день, стоял у вышки.

— Сяо Ян, — тихо позвал Гэ.

Паренек обернулся и кивнул в ответ головой.

— Завтра праздник, — Гэ показал на магнолию, — можно сорвать цветы для венка премьеру Чжоу?

Сяо Ян подумал и снова кивнул. Ничего страшного, если ветеран, неизвестно за что посаженный, проявит свое уважение к покойному премьеру. Солдаты охраны уже сделали три больших венка. Все, что нужно ветерану, — это палка подлиннее. Сяо Ян не знал, что у стены лежит лестница.

Гэ немного успокоился, но все-таки решил, что цветы будет срывать только сам. Он поспешил к магнолии и еще издали увидел Гао, устанавливающего лестницу. Несмотря на боль, Гэ побежал изо всех сил.

— Тебе нельзя, — сказал он, хватая Гао за руку.

— Товарищ Гэ, я же моложе.

— Нет, тебе нельзя.

— Почему? Ваша рана…

— Часовой не знает тебя. Может случиться все что угодно.

Не слушая больше протестов, Гэ, не теряя времени, стал карабкаться по лестнице. Когда он был на третьей ступеньке, внезапная мысль пронзила его. Отчего заключенные были так беспечны и оставили у самой стены лестницу?

Гао увидел, что Гэ остановился, и потянул его снизу за куртку.

— Ваша рана не зажила. Давайте я.

— Не мешай, — тихо сказал Гэ. Гао был поражен его тоном.

— Что случилось?

Гэ и сам не знал. Он просто чувствовал опасность. Что-то непонятное было в этой как нарочно оставленной лестнице, что-то пугающее. Он вдруг вспомнил, как стоял под пулями банды Ма Юлиня. Почему он это вспомнил сейчас? Скрипя зубами от боли, он стал карабкаться выше.

Именно в этот момент Сяо Ян, стоящий на вышке, был изумлен, заметив Гэ на лестнице. Он уже открыл рот, чтобы крикнуть, остановить, но неожиданно за его спиной возник комиссар Чжан.

— Тихо. Пусть лезет.

— Зачем, товарищ комиссар? Я думал, он палкой…

— Стой тихо. Следи за попыткой к бегству.

— Нет-нет. Он хочет только сорвать цветы. — Парень чуть не плакал.

— Целься.

— Товарищ комиссар! Он руководил отделом в бюро. Он не преступник…

Чжан прищурился.

— Он реставратор. И контрреволюционер. Целься. Я приказываю.

Солдат побледнел. Но продолжал просить:

— Посмотрите! Он рвет цветы.

— А ты знаешь, что он хочет почтить память «главного каппутиста»? Это преступление!

— Но мы тоже сделали венки, — пробормотал Сяо Ян.

— Завтра же утром сжечь. Смотри, его голова уже выше стены. Это нарушение! — Чжан вдруг зашипел, с яростью глядя в лицо солдату: — Если ты нарушишь мой приказ, я засажу тебя в тюрьму на всю жизнь. Или пристрелю просто. Стреляй!

Руки Сяо Яна дрожали.

— Стреляй, черт тебя побери!

Солдат прицелился выше головы, надеясь выстрелом предупредить Гэ, но Чжан заметил это, вырвал карабин и прицелился сам.

Раздался выстрел.

Гэ вздрогнул, покачнулся и упал, прижимая к себе охапку белых цветов. Гао поднял руки, чтобы подхватить его, оба они упали на землю. Глаза Гэ были закрыты, кровь лилась из раны, окрашивая хлопчатобумажную куртку и крепко прижатые к груди белоснежные цветы.

Двумя днями позже для расследования «попытки к бегству» в лагерь прибыл товарищ Цинь. Был избран новый партком во главе с Чжаном Лунси. Гао Синь был посажен в карцер. Ю Далун стал старостой — вместо Ма, который был досрочно освобожден.

В одну из поздних ночей Цинь с группой своих людей ворвался в комнату Лу Вэя. Но, к своему удивлению, никого там не нашел.

В это время в вагоне экспресса, идущего в Пекин, сидел человек, затянутый в старую армейскую форму. Он ехал, чтобы рассказать правду, рассказать о забрызганных кровью цветах магнолии.