Константин Шильдкрет - Кубок орла

К стану с разных концов мчались сторожевые казаки.

– Донцы идут!

Вскоре ватага пополнилась многими сотнями новых бунтарей. Жена Коваля и еще с десяток семейств, приведенных бежавшими из города работными, были отправлены в один из державших с ватагами связь раскольничьих скитов.

Санкт-Питербурх обрядился в огни, флаги и вензеля. Царь отменил все работы и повелел населению «веселиться». В Летнем дворце, что по Большой Неве и Фонтанке, день и ночь гремела музыка. В Дворцовом саду, у статуй и фонтанов, пировали сановники.

– А все-таки наша взяла, – уверенно сообщил Головкину Александр Данилович. – Обязательно повенчают их нынче.

Канцлер недоверчиво покачал головой:

– Третий раз уж венчают, а все не поженятся. То митрополит хворает, то Стефан Прибылович [59] Яворский. каноны какие-то запретительные выискивает, то Яновский плезанте [60] Plaisanter – шутить, подшучивать, надсмехаться ( фр. ). начинает.

– Ну вот сам увидишь, как нынче Яновский плезанте будет. Так выдолбил, что не читает, а прямо иль шант [61] Il cant – поет ( фр. ). .

Головкин не зря отнесся к словам светлейшего с недоверием. Государь и в самом деле дважды назначал день свадьбы племянницы своей Анны Ивановны с герцогом Курляндским Фридрихом-Вильгельмом, и оба раза неудачно. Узнав, что герцог отказывается принять православие, рязанский митрополит на просьбы царя совершить обряд венчания притворился больным и в Санкт-Питербурх не приехал. А Прибылович поступил и того откровеннее.

– Бог воспрещает чадам Израиля сочетаться браком с язычниками и хананеянами, – смело заявил он. – И аз, грешный, не преступлю волю Господню.

– Вот уж мне черти сии долгогривые! – убивался Петр. – Правду сказывают люди: волос долог, а ум короток. Сие без ошибки приложить можно и к пастырям нашим. Ка-но-ны! Да на кой мне каноны, коли род царский отечеству на потребу должен брачиться с европейскими царственными особами?

Однако приневоливать кого-либо из пастырей он не решался, опасаясь гнева иерусалимского патриарха.

– Надо как-нибудь миром, – говорил он ближним. – Ежели б не война с турками, я бы инако с нашими халдеями поговорил. А теперь нельзя патриарха злобить. Он теперь на наши деньги все Балканы противу султана мутит.

Убедившись, что духовенство, несмотря на уговоры, держится крепко и неподкупно, государь попытался «улещить» своего духовника, архимандрита Феодосия Яновского.

– Да оборони меня Бог! – заткнул уши архимандрит. – Да будь я анафема!

Государь долго упрашивал его, сулил богато наградить и приврал даже, что в благодарность восстановит в Москве патриарший стол. Но все было тщетно. Феодосий оставался глух.

– Ах так! – не выдержал наконец Петр. – Ладно же. Ты хоть и архимандрит, а встань, сучий сын, и слушай, что тебе Божий помазанник повелевает. Иль позабыл, с кем говоришь?

– За государя ежечасно моления возношу.

– Тогда слушай: ежели не повенчаешь и при венце не изречешь по-латыни, как то угодно герцогу, обращение к жениху, одночасно возвещу народ, что архимандрит Феодосий волей Божиею преставился.

– В твоей руке жизнь наша, государь.

– А хочешь жить – твори, как велю. Апостол Петр поважней тебя птица, а и тот во спасение живота трикраты от искупителя отрекся. Уразумел?

– Уразумел, государь.

– Ну, прощай. Пойду на всякий случай скорбную цидулу писать о новопреставленном Феодосии Яновском.

– Не утруждай себя, государь.

– То-то ж.

Попостясь, Яновский принялся учить наизусть латинское обращение к жениху и вскоре объявил государю, что готов «творить таинство».

У Летнего дворца в зеленых мундирах с красными воротниками и такими же отворотами построились преображенцы. Со стороны Петропавловской крепости под трубные звуки и барабанную трескотню четко шагали семеновцы. Первые ряды их были обряжены в зеленые мундиры с голубыми воротниками и красными отворотами. На последних ласкали глаз новенькие, только что из швальни [62] Швальня – швейное заведение. , синие шинели. Унтер-офицерские отвороты и воротники поблескивали узенькими золочеными галунами.

Гости столпились у выхода. Из окон дворца высунулись парики.

– Скачут! – захлебнулась Дарья Михайловна Меншикова [63] Дарья Михайловна Меншикова (Арсеньева) (1682–1728) – дочь якутского воеводы, «служила в комнатах» у царевны Натальи Алексеевны, замужем за Меншиковым с 1706 г., умерла по дороге в ссылку в Березов. .