Яна Жемойтелите - Хороша была Танюша

— Иди, девонька, собирай вещи. За тобой приедут через полчаса.

«Вот и все, — сердце мое оборвалось и ухнуло в пустоту. — Неужели меня отправят прямо в милицию?»

— Иди, девонька, иди, милая… — голос Марины Петровны дрогнул, и она перевела дух.

Когда я с трудом вылезла из-за стола и на ватных ногах приблизилась к ней, она вдруг обняла меня и сказала быстро, но разборчиво, так что слышали все:

— Держись! У тебя вчера умер папа.

— О чем задумалась?

Обычный вопрос выдернул меня на поверхность. Свинцово-серая вода, тяжелая и густая, пенилась за кормой, огромные чайки с отчаянными пронзительными криками некоторое время носились низко над нами, потом и они исчезли. Брызги летели за борт, поначалу от них было даже весело, но потом сделалось мокро и зябко, и он отвел меня на закрытую палубу, где, кроме нас, сидела только стайка вьетнамских туристов. Да и кому, как не турью, придет в голову кататься на комете по озеру с утра пораньше. Хотя додумался же Сергей Петрович Ветров. Впрочем, других экзотических развлечений у нас в городе не найдется, а ресторан — это само собой. Хорошо хоть не предложил сходить на симфонический концерт или в театр. Я никогда не любила симфонические концерты, а в театр давно не хожу по причине испарения волшебства. Раньше, еще в школьные годы, я безусловно верила происходящему на сцене и даже плакала иногда в процессе и после. А теперь смотрю на сцену и думаю: и охота им там выделываться? Особенно если взрослый дядька выскакивает в костюме воробышка и говорит: «Чирик»…

— Так, лезет в голову всякая ерунда, — я припала к его груди, и мне стало тепло и хорошо сидеть подмышкой у своего мужчины. Подняв глаза, я улыбнулась ему. Соня, не забывайся! Не тай в его ладонях, как Снегурочка на вешнем тепле.

И все же правильно, что он выдернул меня из темной пучины нахлынувшего, которое не могло не нахлынуть, накрыв меня с головой. Мне казалось, что я опять возвращаюсь кометой домой из совхоза Толвуйский, и мне не верится, что вчера умер мой папа. Я жду, что он встретит меня на причале, как будто никуда и не уходил, потому что не может же так быть, что вот жил-жил человек и вдруг взял и умер. И еще я думала, что почти ничего не знаю о нем, кроме того, что он почти академик и что детство провел в казахстанских степях. Его родители тоже пытались выращивать там картошку. Каждую весну они срезали с картошки ростки и сажали отдельно от клубней, потому что клубни, самое картошкино тело, тут же шли в пищу — голодно было. Но папа не любил вспоминать об этом. Только по случаю рассказал, отправляя меня в совхоз.

— Гони ерунду прочь, — Сергей тихонько тронул мои волосы, будто опасаясь, что вьетнамцы поймут, что мы любовники. По мне, так пускай бы поняли. Мне, например, все равно. Родители мои давно умерли, а на остальных наплевать. Остальные и так считают, что я сволочь и всего добиваюсь через постель, так пусть хоть раз это окажется правдой.

— Ты маленькая ведьма, — прошептал он в самое ухо, прижимая меня к себе.

Мое лицо оказалось вплотную к его лицу, и знакомые волчьи искры мелькнули в его глазах.

— Почему ведьма? — усмехнулась я. Мне не раз приходилось слышать, что я ведьма.

— Потому что я сам не знаю, как оказался с тобой. Мне ничего такого давно даже не приходило в голову, на этом своем заводе вертишься как белка в колесе и больше ничего не видишь, а тут вдруг раз — и зацепило.

— Ну, это легко объяснить: выскочил из обоймы и обнаружил, что на Марсе тоже есть жизнь. А по большому счету не все ли равно, где жить. Утром встаешь по звонку, наскоро готовишь завтрак, идешь на работу — если таковая имеется, проводишь там восемь часов, а то и больше по производственной необходимости, причем это никто не ценит, возвращаешься домой через магазин, готовишь ужин и ложишься спать. При этом торговые центры теперь везде одинаковые. Кино и книжки тоже, — выдала я совершенно искренне. Я давно думала о том, что жизнь свелась к набору простейших функций и что никого не интересует ни твой ум, ни особый талант, потому с этими функциями справится самая примитивная особь…

Его губы прикоснулись к моим, язык попытался проникнуть внутрь, и я открылась ему навстречу. Потому что если я через какую-то неделю его брошу, то никогда больше не вкушу этого поцелуя. И я влепилась в него еще сильней и ответила на поцелуй, почти не разыгрывая страсть.

Вьетнамцы напротив нас притихли и засмущались. А может быть, просто удивились тому, что два немолодых человека славянской внешности лижутся, как студенты.