Ричард Руссо - Эмпайр Фоллз

— Я просто… ничего. Забудь. Я просто говорю. Умный поймет. — Он задумчиво перебросил зубочистку в другой уголок рта. У Майлза руки чесались выхватить зубочистку и запечатать Джимми пасть, проткнув этой тонкой палочкой обе губы. — И я все думаю, как бы переживала твоя мама…

Не бить же вооруженного копа средь бела дня в самом центре Имперской авеню. Майлз развернулся на каблуках и зашагал к «джетте». Его внезапный демарш застиг врасплох отца, шарившего в бардачке. Это зрелище произвело непредвиденный эффект: Майлз двинул обратно к Минти, все еще стоявшему рядом с патрульной машиной.

— Послушай, — сказал он, — ты ничего не знаешь о моей матери, так? Поэтому прекрати упоминать о ней.

— Эй…

— Нет, заткнись и слушай, Джимми. — Ярость душила Майлза, кровь приливала к щекам. Выходит, тот привкус во рту появился не от страха, а от нарастающего гнева. — Ты… ничего… о ней… не… знаешь. Повтори так, чтобы я был уверен, что ты понял.

Джимми Минти побледнел.

— Эй, ладно. Я реально мало что о ней знал.

— Прекрасно. — Ярость Майлза поутихла, и до него дошло, что он перегнул палку. — Здорово.

— Не следовало тебе говорить мне «заткнись», — сказал Минти. — По крайней мере, не на людях. Эта форма обязывает людей к уважительному отношению.

— Верно, — признал Майлз, краснея от стыда, но не желая раскаиваться: его гнев был справедливым. — Все верно, извини. Просто не делай вид, будто ты был хорошо знаком с моей матерью.

— Эй, я всегда считал ее потрясающей женщиной. Только это я и имел в виду… — Минти осекся, вероятно заметив, что Майлз опять свирепеет. — Я лишь говорю, что твоему брату надо быть поаккуратнее. Все в курсе, что он выращивает марихуану там у себя…

— Видишь? — сказал Майлз. — Вот в чем твоя ошибка. Не все в курсе. Я, например, нет. — Это было правдой. Наверняка Майлз не знал.

— Что ты так раздухарился, Майлз? Я пытаюсь по старой дружбе предупредить тебя и твоего брата…

— Нет, — перебил Майлз, он вдруг совершенно успокоился. — Я тебе не верю. Понятия не имею, зачем ты это говоришь, Джимми. И почему в последнее время я повсюду на тебя натыкаюсь. И почему мое имя всплыло в твоем разговоре с миссис Уайтинг в судебном здании… (Минти моргнул и отвел глаза.) Но я точно знаю, что ты заботишься не о моем благополучии. В этом у меня сомнений нет. Так что отныне, если хочешь оказать мне услугу по старой дружбе, держись подальше от меня и моей семьи. К твоему сыну это тоже относится. В Эмпайр Фоллз полно девушек. Он может выбрать любую, я не против. Только одна ему не достанется, и зовут ее Тик.

Хитрая улыбка начала расползаться по лицу Минти, и Майлз зашагал прочь из опасения поддаться соблазну стереть ухмылку с физиономии полицейского.

— За что ты меня так не любишь, Майлз? — сказал Минти ему вслед. — Я никогда этого не понимал.

Не оборачиваясь, Майлз ответил:

— Назовем это особенностями моего характера.

Сидя за рулем, Майлз, прежде чем повернуть ключ зажигания, выждал, пока патрульная машина Минти не исчезнет за углом.

— Господи, каким же дурнем он был, просто загляденье, — с нежностью припомнил Макс.

— Он не был тупицей, папа. Он был пронырливым, подлым, завистливым и опасным. Таким и остался.

— Чего ты на меня злишься? — спросил отец. — Злись на Джимми. Я тут ни при чем, я лишь никчемный старик.

Майлз включил заднюю передачу.

— Ты нашел то, что искал в бардачке?

— Я позаимствовал десять долларов, — смиренно сказал отец. — Хотел тебе сказать, но ты не дал мне шанса.

— Конечно.

— Я хотел, — настаивал Макс — возможно, искренне. Случалось, он говорил правду, когда это было ему выгодно. — Если бы ты нанял меня, я бы не сидел без гроша в кармане. А сумей я подзаработать, ты бы избавился от меня на всю зиму.

Выруливая с парковки, Майлз крутил головой, высматривая, не мчится ли кто по Имперской авеню. Когда они с матерью отправлялись пешком в центр города на субботний утренний спектакль в театре «Вижу», тротуары были запружены людьми, а проезжая часть забита автомобилями, и пешеходы поворачивались боком, чтобы дать друг другу пройти. На светофорах они переходили улицу, петляя между машинами, сгрудившимися по обе стороны зебры. Ныне Майлз ехал по пустынной Имперской авеню по направлению к старой рубашечной фабрике (БЕЗ ПРОПУСКА НЕ ВХОДИТЬ), где работала его мать, чтобы им было чем платить за аренду маленького домика на Лонг-стрит, в темной спальне которого на втором этаже Грейс, когда рак вернулся в последний раз, кричала в агонии так громко, что соседям было слышно. Разумеется , Джимми Минти слышал ее крики. Они донеслись и до скромного католического колледжа в Портленде, где учился Майлз, и он заторопился домой, хотя мать умоляла его этого не делать.