Ричард Руссо - Эмпайр Фоллз

— И конечно, — добавил Майлз, — Питер и Дон непрерывно ее баловали.

— Даже больше, чем ты?

— Куда мне до них, — ответил Майлз, жуя печенье. Забавно, но никогда у него так не разыгрывался аппетит, как в конце дня на кухне при церкви. В ресторане, целый день окруженный едой, он часто забывал поесть, тогда как здесь, не одергивай он себя, прикончил бы все печенье. — Либо столь же непрерывно, как баловал бы ее я, имей на то средства. На самом деле баловали нас обоих. Хорошая еда. Бутылка вина за двадцать долларов каждый вечер.

— Наверное, странно было оказаться там без Жанин.

— Ее приглашали. — Майлз с удивлением услыхал нотку обиды в своем голосе.

— Да, ты говорил.

— Мне и без нее было чем заняться. Перед их домом частный пляж, и женщины там через одну купаются голышом. Подозреваю, без нас Питер и Дон поступают так же. Линию загара у Дон я так и не обнаружил.

— А у Питера? — поинтересовался отец Марк. — У него была линия загара?

— Мне и в голову не пришло посмотреть, — рассмеялся Майлз.

— Ты истинный манихеец, Майлз, — улыбнулся в ответ отец Марк. — С утра несешься на мессу, а днем отыскиваешь линию загара у жены твоего друга. Ладно, чем они сейчас занимаются?

— Пишут сценарии для комедийных сериалов. Через неделю запрут дом и вернутся в Лос-Анджелес. Видел бы ты этот дом, где они живут всего два месяца в году, а в промежутке он стоит пустой.

Отец Марк молча кивнул. Зная о политических взглядах священника, Майлз не ждал, что он вознесет хвалу личному обогащению и уж тем более экстравагантностям консьюмеризма.

— Питер, между прочим, сказал одну любопытную вещь, — продолжил Майлз вопреки ранее принятому решению никому об этом не рассказывать. — Он сказал, что их с Дон поражало, что мы с Жанин так долго держимся друг за друга, учитывая, насколько нам обоим было плохо. Они много лет восхищались нашими упорными попытками наладить семейную жизнь.

— Не забывай, — усмехнулся отец Марк, — в Лос-Анджелесе бытует мнение, что супружеские проблемы плохо поддаются урегулированию, а значит, не стоит тратить на это время.

Майлз пожал плечами:

— Может, они правы… Но меня больше удивило то, какими нас видели со стороны.

— Неподходящими друг другу, хочешь сказать?

— Не только, — после паузы ответил Майлз. — Прежде всего, несчастными. Но я не был таким уж несчастным… или не понимал этого. И очень странно, когда твои друзья приходят к таким выводам. То есть если я был настолько несчастным, то наверное, и чувствовал бы себя соответственно?

— Наверное, — сказал отец Марк. — Но необязательно.

— Жанин понимала, — вздохнул Майлз. — Надо отдать ей должное. Во всяком случае, она понимала, каково ей.

В этот момент в коридоре послышалось шарканье тапок без задников. Отец Марк закрыл глаза, словно у него начиналась мигрень. Секунду спустя отец Том с растрепанными волосами, свернутым набок священническим воротничком вошел в кухню и свирепо уставился на Майлза.

— Садись с нами, Том, — предложил отец Марк, несомненно в надежде избежать свары. — Я сделаю тебе горячего какао, если пообещаешь хорошо себя вести.

Отец Том обожал какао, особенно когда не надо было самому его готовить, но жажда иного сорта — поскандалить от души — пересилила.

— Что делает здесь этот нечестивый выродок? — взревел отец Том.

Майлз, также стремившийся задобрить старого священника, попытался встать, чтобы пожать ему руку, но подняться на ноги оказалось не так-то просто, поскольку и стол, и диван были прибиты к полу.

— Том, это не выродок нечестивый, — невозмутимо произнес отец Марк. — Это Майлз, наш преданнейший прихожанин. Ты крестил его и венчал его родителей.

— Я знаю, кто он, — не унимался отец Том. — Он мудозвон, а мать его была шлюхой. Я ей так и сказал.

Майлз опустился на диван. Старик не впервые, едва завидев Майлза и бог весть чем возбужденный, принимался поносить его, но его покойную мать он прежде не оскорблял. Разумеется, это было очередным проявлением старческого слабоумия, и, однако, второй раз за день у Майлза мелькнула мысль: как приятно было бы отправить кое-кого в мир иной. Теперь уже священника.

— Ты только посмотри на него. Посмотри на его лицо. Он знает, что я говорю правду, — продолжил отец Том, глядя на заляпанную краской спецовку Майлза. — Он грязный дегенерат, вот кто он такой. И он тащит грязь в мой дом.

Отец Марк вздохнул:

— Ты кругом не прав, Том. Во-первых, это не твой дом.