Екатерина Вильмонт - Мужлан и флейтистка

Апельсиныч с восторгом запрыгнул на переднее сиденье. Хозяин сел за руль, и они покатили по совершенно пустынной Москве. Хозяин включил какую-то веселую музыку и время от времени гладил Апельсиныча. Начинало светать, они ведь выехали ни свет ни заря, чтобы попасть в Питер еще засветло, там ведь так рано темнеет. Да, не лучшее время для Питера я выбрал, думал Федор Федорович, но другого у меня нет и не предвидится… Тогда зачем я еду?

Внезапно машину слегка тряхнуло. Он затормозил. Неужто пробило колесо? Ну, так и есть! Нехорошо, подумал Федор Федорович. Он не был особенно суеверным, однако подумал: может, стоит вернуться? Это мне знак, что не надо ехать?

– Апельсиныч, сиди в машине, нечего тебе по дороге носиться, мало ли…

Пес, казалось, все понял и улегся на сиденье.

– До чего ж ты умный!

Федор Федорович быстро поменял колесо. В конце концов, пробитое колесо дело вполне житейское, и рассматривать это как знак свыше, по меньшей мере, глупо. Но тем не менее, ехать почему-то расхотелось. Или все дело в погоде? Повалил мокрый снег, вспомнились какие-то жуткие заторы на трассе Москва – Санкт-Петербург года три назад… А как же флейтистка? А бог с ней, с флейтисткой… не нашего она поля ягода… Что общего у нас может быть, кроме постели? Да ну, не хочу я таких отношений! Что я могу ей дать при моем-то образе жизни? Еще если бы она была москвичкой, а то Питер! Нереально!

– Апельсиныч, а поехали домой?

Пес вскочил и лизнул хозяина в нос. Обрадовался!

– Ну что ж, решено! Едем домой!

Федор Федорович развернулся и поехал домой.

Ираиде позвонил бывший муж.

– Здравствуй, Иринка! Узнаешь?

– Узнаю, – без всякого энтузиазма откликнулась Ираида.

– Ах да, у тебя же музыкальный слух! Иринка, давай повидаемся?

– Зачем?

– Ну, мы же формально все-таки еще муж и жена.

– Вот именно, формально. И по-моему давно пора исправить это досадное недоразумение.

– То есть?

– Пора оформить развод.

– Погоди, давай все-таки встретимся! И я хочу видеть сына.

– А его сейчас нет. Он в зимнем лагере.

– А этот лагерь далеко?

– О да, под Москвой!

– Ну хорошо, но я все равно хочу встретиться с тобой, надо поговорить без спешки. Давай после спектакля я заберу тебя, и мы где-нибудь поужинаем в хорошем месте.

– Витя, ну о чем нам говорить с тобой?

– Поверь, Иринка, найдется!

– Ну хорошо… Поговорим, – неохотно согласилась Ираида.

После спектакля к ней подошла Лиля.

– Ну что, подруга, твой Федор Федорович не прорезался?

– Да нет, и не прорежется. Знаешь, если бы у него были такие намерения, он, как минимум, позвонил бы поздравить с Новым годом.

– Вообще-то да. Слушай, а ты чего такая нервная?

– Виктор объявился.

– Да ты что! Вернуться хочет?

– Не знаю. Но я-то этого не хочу. Он сегодня грозился забрать меня после спектакля.

– Понятно. Знаешь, если захочет вернуться, прими его. Ей-богу. Сашке нужен отец, да и тебе муж сгодится. Может, нагулялся мужик…

– Я не смогу!

– Сможешь! В таком деле лучше руководствоваться не эмоциями, а…

– Лилька, что за ерунда! И куда девать эмоции? Он так гадко и цинично от меня сбежал…

– Отомсти ему!

– Это как?

– Прими его, а потом смотайся в Москву, позвони своему Федору Федоровичу и измени Виктору. Будете квиты…

– Фу, я так не могу… Ладно, я пошла, а то он начнет меня тут искать.

– Ни пуха ни пера!

– К черту!

Ира оделась и вышла на улицу. Тут же к ней подошел Виктор.

– Ну здравствуй, жена!

– Здравствуй, экс-супруг!

– Иринка, кончай дурью маяться! Пошли, у меня тут такси ждет! Холодно же!

А он стал еще красивее, как-то отстраненно подумала Ираида. Он взял ее под руку. Подвел к машине и усадил на заднее сиденье, а сам сел с водителем.

– На улицу Марата! – скомандовал он.

– А что там, на Марата?

– О, там чудесный ресторанчик. Подают дивную рыбу, ты же любишь рыбу…

– Ну хорошо…

Ресторанчик и вправду был милый и уютный. Ира вдруг почувствовала, что голодна. Они заказали ладожского судака с пюре из сельдерея и вялеными помидорами. Виктор потребовал бутылку белого вина.

– Иринка, ты чего такая отмороженная? Не рада меня видеть?

– Совершенно не рада! Ты напоминаешь мне о пережитом жутком унижении. Я сумела справиться с этим, но…

– Ну прости ты меня, дурака! Я вовсе не собирался тебя унижать. Просто меня достал этот питерский чудовищный климат, мой организм требовал солнца, тепла… Да, я поступил с тобой черт знает как, признаю, но я все осознал, поверь, глубоко раскаялся, меня заела тоска по сыну, по тебе. Иринка, родная моя, ну прости ты меня…