Эдвард Сент-Обин - Патрик Мелроуз. Книга 2 [Молоко матери. Подводя итог]

– Может, хотя бы нам светит.

– Я не понял, – вмешался Роберт. – Бабушка будет жить у нас?

– Не в квартире, – пояснила Мэри. – В доме для престарелых.

– А платить за него должны мы?

– Пока нет.

– Но ведь тогда получается, что Шеймус одержал полную победу! Ему достался дом, а нам – калека.

– Она не калека, а инвалид, – поправила его Мэри.

– Ой, ну извини, – сказал Роберт. – Разница просто огромная. Выходит, нам повезло! – Он заговорил голосом телеведущего: – Сегодня наши победители – семья Мелроуз из Лондона! Именно они заберут домой наш замечательный первый приз. Этот милейший инвалид не ходит, не говорит и даже мочится под себя! – Роберт изобразил бурные овации, после чего, кладя руку на плечо воображаемого конкурсанта, заговорил печально и утешительно: – А вам не повезло, Шеймус. Вы храбро сражались, но потерпели поражение в раунде Медленной смерти. Впрочем, с пустыми руками вы не уйдете: мы дарим вам чудесную уединенную усадьбу на юге Франции: тридцать акров великолепных лесов, огромный бассейн и несколько уютных игровых зон для детишек…

– Потрясающе, – сказала Мэри. – Где ты это взял?

– Полагаю, Шеймус еще не в курсе, – сказал Патрик. – Она заставила меня прочесть вслух открытку, в которой он обещает навестить ее сразу после нашего отъезда. То есть он до сих пор ее не навестил.

– А это могло бы повлиять на ее решение?

– Вряд ли, – ответил Патрик. – Протягивая мне открытку, она улыбалась.

– Натянуто или радостно?

– Радостно.

– Значит, все хуже, чем мы думали, – заключила Мэри. – Элинор не просто сбегает от правды об истинных мотивах Шеймуса, она опять жертвует собой! Единственное, что она может подарить ему помимо дома, – это собственное отсутствие. Ее любовь беззаветна и безоговорочна. Такие чувства женщины обычно испытывают к своим детям, если вообще на них способны. Но Элинор решила принести в жертву и детей.

– Христианскими ценностями разит за версту, – заметил Патрик. – Быть полезной и одновременно засвидетельствовать свою полную никчемность – все во имя уязвленной гордыни. Если она останется здесь, то вынуждена будет обратить внимание на предательство Шеймуса; если уедет – в лужу сядем мы. Никак не могу смириться с ее упертостью. Все-таки Божья воля делает из людей форменных ослов!

– Она не способна ни говорить, ни двигаться, – сказала Мэри, – но какую имеет власть!

– Да уж… Вся эта пустая болтовня, в которой проходит человеческая жизнь, не сравнится с криками и стонами ее начала и конца. Просто безумие какое-то: нами командует то один бессловесный тиран, то другой!

– Но ведь в следующем году мы поедем в отпуск? – спросил Роберт.

– Можем поехать куда угодно, – ответил Патрик. – Отныне мы больше не пленники провансальской безупречности! Мы спрыгнули с открытки и отправляемся в путь-дорогу. – Он сел на кровать рядом с Робертом. – Богота! Блэкпул! Руанда! Дай волю своему воображению! Представь мимолетное аляскинское лето в дремучей тундре. А как хорошо в это время года на Огненной Земле! Таких пляжей, как там, нигде больше нет, а что за уморительные создания эти пухленькие морские львы! Хватит с нас предсказуемых благ Средиземного моря с его водяными велосипедами и pizzas au feu de bois [19] Пицца из дровяной печи (фр.). . Пусть устрицей нам будет этот мир.

– Ненавижу устриц, – сказал Роберт.

– Точно, извини. Промашка вышла.

– Куда поедем? – спросила Мэри сына. – Выбирай. Назови любое место.

– В Америку. Хочу в Америку.

– Почему бы и нет? – сказал Патрик. – Все европейцы в изгнании туда едут, это традиция.

– Мы не в изгнании, – возразила Мэри. – Мы наконец-то свободны.

Интересно, Америка окажется такой, какой он ее представлял? Роберта – да и весь остальной мир – с рождения заваливали картинками американского образа жизни. Быть может, там все уже представили за него и он вообще ничего не увидит?

Первым делом – еще в самолете, пока они стояли в Хитроу, – Роберта одолело ощущение истерической мягкости. В проходе торчала рыжеволосая тетка, у которой колени прогибались под весом собственного тела.

– Мне туда никак… Мне туда никак… – охала она. – Линда заставляет меня сесть к окну, но я же там не помещусь!

– Линда, а ну сама полезай! – буркнул громадный отец семейства.

– Пап! – прошипела Линда, чьи размеры говорили сами за себя.

Роберт уже не раз видел подобное в туристических местах Лондона – особую разновидность нежного американского ожирения. Не заработанный тяжелым трудом жирок гурмана и не джаггернаутова кряжистость дальнобойщика, но волнующиеся желеобразные складки, которыми эти люди решили защититься от угроз окружающего мира, как подушками безопасности. Вдруг автобусом завладеет психопат, который забыл купить орешки? Лучше подкрепиться ими прямо сейчас. А если, не дай бог, случится теракт? Неприятно будет, помимо прочего, страдать еще и от голода!