Эдвард Сент-Обин - Патрик Мелроуз. Книга 2 [Молоко матери. Подводя итог]

– Ну так как у вас с психикой? – не унималась Флер.

Николас на миг приподнял трость, словно собираясь отмахнуться, но тут же твердо уткнул ее в ковер, всем телом налег на набалдашник и полной грудью вдохнул холодный бодрящий дух презрения, струившийся из бреши, пробитой нахальным вопросом Флер. Как он сам часто заявлял, презрение всегда подстегивало его красноречие.

– Нет, моя психика не надломлена, – пробасил он. – Даже в наш развращенный век беспрестанных жалоб и покаяний нам не удалось вывернуть действительность наизнанку. Когда любую беседу сдабривают бессмысленным набором пустопорожних фрейдистских терминов, как жареную картошку в газетном кульке – солью и уксусом, то некоторые отказываются жрать из общего корыта. – Произнеся вульгарную фразу, он набычился и продолжил: – Интеллектуалы и люди взыскательные носятся со своими «синдромами», и даже глупцы и непроходимые тупицы уверены, что имеют право на «комплексы». Мало того что любого ребенка теперь следует именовать «одаренным», у него еще непременно надо обнаружить какое-нибудь нарушение развития – синдром Аспергера или там аутизм; дислексия триумфально шествует по детским площадкам; несчастные «юные дарования» страдают в школе от задир и забияк; а если не признаются, что их обижают, то, значит, должны признаться, что сами выступают обидчиками. Видите ли, моя дорогая… – Николас демонически хохотнул. – В данном случае я обращаюсь к вам «моя дорогая» исключительно потому, что наверняка страдаю синдромом дефицита искренности, если только какой-нибудь честолюбивый шарлатан, высадившись на жгуче-саркастический берег великого континента Иронии, не заявил, что инверсию поверхностного значения следует именовать синдромом Поттера или желтухой Джонса. Так вот, моя дорогая, с моей психикой все в полном порядке. Лавина нынешнего пристрастия к патологии благополучно обошла меня стороной и остановилась в значительном отдалении от моих абсолютно здоровых ног, а если я приближусь к этой груде мусора, то она расступится, открывая путь невероятному человеку – человеку в добром здравии, при появлении которого психотерапевты разбегаются, объятые священным ужасом и стыдом.

– Вы псих, – уверенно заявила Флер. – Я так и знала. Как раз на таких у меня чутье. Мой внутренний радар в любой толпе отыщет людей с проблемами подобного рода.

Николас в отчаянии сообразил, что залп его язвительного красноречия пролетел мимо цели, и, как профессиональный танцор танго, сделал резкий разворот на самом краю танцплощадки и выкрикнул во весь голос:

– Да пошла ты к черту!

Флер понимающе посмотрела на него:

– Вам надо лечь в реабилитационную клинику. За месяц вам там помогут смягчить упорство и успокоить все бури сердца, как в гимне поется. Ну, вы же знаете… – Она закрыла глаза и восторженно запела: – Господь, небесною росой смягчи упорство в нас, все бури сердца успокой… Изумительные слова. Хотите, я поговорю с доктором Пагацци, он в «Прайори» лучший. Иногда бывает излишне суров, но это ради вашего же блага. Вот я раньше тоже была псих психом, а теперь в полном порядке. – Она склонилась к Николасу и доверительно зашептала: – В совершеннейшем порядке, знаете ли.

Дочь Николаса Пратта была пациенткой Джонни, поэтому профессиональная этика не позволяла ему общаться с Николасом Праттом. Однако же, когда этот древний монстр заорал на несчастную встрепанную старуху, обеспокоенный Джонни, забыв о вынужденной сдержанности, подошел к Флер, загородил ее от Николаса и негромко осведомился, все ли в порядке.

– В порядке? – рассмеялась Флер. – Я в полном порядке. В полнейшем. – Она запнулась, подыскивая слова, чтобы лучше выразить ощущение полноты и повторила: – В совершеннейшем порядке. Я просто хочу помочь этому несчастному с надломленной психикой.

Джонни ободрительно улыбнулся Флер и хотел было тактично удалиться, но разъяренный Николас не собирался упускать подвернувшуюся возможность.

– А, вот и он! Вещественное доказательство, предъявленное суду в самый подходящий момент: вот он, практикующий шарлатан, колдун, наводящий психопаралич, гид по катакомбам канализации, сулящий превратить ваши сны в кошмары и строго исполняющий свои обещания, – побагровев, прорычал Николас; в уголках рта пузырилась слюна. – Перевозчик через вторую реку Аида не довольствуется пролетарской монеткой, как его коллега на Стиксе. Нет, необходима пухлая чековая книжка, чтобы переплыть Лету и погрузиться в забытый потусторонний мир смертельно опасной чепухи, где беззубые младенцы отгрызают соски с пересохших материнских грудей. – Он тяжело, прерывисто вздохнул и продолжил извергать поток оскорблений: – Среди всех изобретательных выдумок самой отвратительной будет та, на которой основывается его зловещее искусство, оскверняющее наше воображение вымышленными образами кровожадных младенцев и кровосмесительных детей…