Мария Воронова - У тебя есть я

Надо уже быстрее раскрыть и забыть об этой семейке, где на поверхности все как у всех, а чуть копнешь – вылезают сразу дикие странности.

Нужно как можно скорее тряхнуть фонд, найти преступника и успокоиться наконец, и не выпендриваться, не привязываться к старым чемоданам с древними бумажками, пытаясь найти в них тайный смысл. Не любила Маргарита своего папу, вот и смысл. Был бы чемодан целью преступников, давно бы они уже его забрали.

Зиганшин потер лоб и понял, что эта несуразность не дает ему покоя, спасибо Анжелике Станиславовне.

В следующую секунду ему позвонила не кто иная, как Маргарита, будто почувствовала, что он думает о ней, и сбивчивым пионерским голосом заявила, что вспомнила одну непонятную штуку.

Зиганшин прикинул: он как раз подъехал к улице, по которой можно было добраться до дома Рогачевой, и улица эта была пуста.

– Хорошо, Маргарита Павловна, я сейчас заеду.

– Ну что вы, давайте я по телефону скажу. Может, я глупость вспомнила, что вы будете туда-сюда мотаться.

– Я заеду, – повторил он, разъединился и свернул.

Сообразив, что не прибиралась все два дня, пока сидела над бумагами, Маргарита заметалась по квартире с тряпкой. Дура, надо было сначала навести порядок, а потом уж беспокоить своими догадками занятых людей. А с другой стороны, она ведь не приглашала этого красивого полицейского.

Она вдова, как хочет, так и живет.

От этой странной мысли стало не по себе, но по инерции Маргарита продолжала вытирать пыль, а потом бросила и побежала переодеваться в нарядное летнее платье, не решаясь признаться себе самой, что она определенно нравилась этому полицейскому, и теперь ей хотелось закрепить эффект.

Тут же в голове раздался мамин голос: «Прежде всего должен быть порядок в доме. Если ты приглашаешь гостя, он в первую очередь смотрит, какая ты хозяйка. Если пыль в углах или раковина грязная, на тебя он уже не поглядит».

– Ты в этом уверена, мама? – засмеялась Маргарита, потому что, взглянув в зеркало, она впервые в жизни понравилась себе.

Полицейский, войдя, взглянул на нее довольно строго, действительно не заметив красоты, и прямо с порога спросил:

– Маргарита Павловна, а почему вы хранили бумаги отца в квартире мужа?

Сердце екнуло, и хуже всего было то, что она не смогла скрыть волнение.

Полицейский хотел снять обувь, но она остановила его и пригласила в гостиную, лихорадочно прикидывая, что бы такое соврать поубедительнее.

Гость отказался от чая и повелительным жестом указал Маргарите кресло напротив того, куда сел сам.

– Так в чем дело, Маргарита Павловна? Удовлетворите, пожалуйста, мое любопытство.

– Это не имеет никакого отношения… – пробормотала она, зачем-то разглаживая на коленях складки платья.

– Послушайте, в прошлый раз вы были со мной не вполне откровенны и серьезно замедлили ход следствия. С другой стороны, я понимаю вашу сдержанность, поскольку это касалось не столько вас, сколько обстоятельств Давида Ильича. Больше того, я не думаю, будто вы скрываете от нас что-то важное, и почти убежден, что бумаги вашего отца сюда не касаются. Просто объясните эту шероховатость, чтобы мы могли вести расследование дальше. Кроме того, я хотел бы еще раз просмотреть эти бумаги.

Маргарита вздохнула:

– А если я расскажу, информация могла бы остаться сугубо между нами? В ней нет ничего криминального, ручаюсь.

– Не знаю, Маргарита Павловна, но боюсь, что нет. Следователю я точно скажу, потому что ее ситуация напрягла гораздо больше, чем меня. Я сам сначала не придал этому значения, а потом вспомнил, как сильно вы разволновались, когда открыли чемодан. Почему? Если нахлынули сентиментальные воспоминания, то зачем вы вообще сунули отцовские бумаги в чужую кладовку к чужому хламу? Чувствительный человек так не поступил бы.

Маргарита выдавила из себя улыбку. Сколько-нибудь убедительное вранье пока не приходило в голову.

Костя умер, и она должна беречь его память. Но с другой стороны, папа тоже умер, и Костя похитил его творчество. Все, что папа хотел рассказать людям, Костя рассказал сам, как бы от себя, приземленнее и грубее.

– Хорошо, слушайте, – вздохнула она, – а лучше смотрите сами.

И Маргарита провела полицейского в кабинет, к разложенным бумагам.

– …Да, дела, – вздохнул полицейский, выйдя в коридор, – но вы держитесь, Маргарита Павловна.

– Да уж держусь.

– Я не специалист по авторскому праву, но, думаю, вам ничто не помешает опубликовать записи вашего батюшки, так сказать, без купюр и в первоначальном виде. У вас подлинники, написанные от руки, то есть бесспорное доказательство. Кстати, могу поспособствовать с почерковедческой экспертизой, если возникнет такая необходимость.