Мария Воронова - У тебя есть я

Да уж, сформировал Костенька общественное мнение…

Маргарита вдруг засмеялась от радости, что последнюю подлость мужа ей удалось все-таки предотвратить. Ему совсем не нужны были конкуренты, то есть абсолютно. Маргаритина диссертация целиком пошла на основу для первой книжки, так сказать, пробный шар, а когда дело наладилось, переписал свой диплом и свою кандидатскую в научно-популярной форме, для следующих книг использовал остатки папиных записей, но и этот источник иссяк. Конечно, Костя набил руку и научился писать научпоп, и мог бы выдавать достаточно сносный продукт, но глубины и одновременно легкости мысли в нем бы уже не было. Интерес аудитории постепенно стал бы затухать, и это произошло бы гораздо быстрее, появись на этом небосклоне новая звезда. Вот он и приблизил к себе девушку, стал обхаживать, возвеличивать, намекать на чувства, реализовать которые мешает такая благородная верность постылой жене, которая и не жена по сути дела, а просто недоразумение. Только суть не в том, что она дура, а что он – верный муж. Но духовной близости это не мешает.

Когда девушка написала книгу про Рылеева, Костя вызвался передать ее редактору. Несколько месяцев ездил бы подруге по ушам, что человек якобы занят, а потом в деликатнейшей форме, исполненный сочувствия, очень-очень мягко сказал бы, что текст никуда не годится. Редактор якобы сам хотел написать девушке, но Костя взял на себя эту тягостную обязанность, понимая, что горькую правду лучше услышать от настоящего друга.

Еще немножко поднажал бы, поддал сочувствия, а там, глядишь, девушка и не заметила бы, как превратилась в Костиного литературного негра, выдающего ценные идеи в обмен на улыбки и показное восхищение.

Маргарита вернулась в комнату и уселась на диван напротив фотографии мужа.

– Слушай, а если бы ты не умер, я бы поняла в конце концов, какая ты скотина, или нет? – спросила она вслух и передернулась оттого, что ей совсем не грустно.

Отчаяние давно должно было накрыть ее своей черной пеленой, но сильно запаздывало.

Она включила компьютер, нашла свой последний текст и отправила редактору в сопровождении лживого письма, что якобы она нашла статью в планшете.

Интересно, что скажет специалист? Хорошо, если признает чушью, она тогда поверит, что действительно такая недотепа, как говорил Костя, стало быть, прожила жизнь не так уж и зря.

Черт, ну где же слезы?

Тут подал голос сначала телефон, а через несколько секунд – планшет, пришло сообщение из банка о списании квартплаты, и Маргарита вдруг поняла, что именно ее тревожило.

Зиганшин выехал на проспект, увидел впереди длинную череду габаритных огней, и понял, что путь домой будет долгим. «Ничего, – подумал он, – бог даст, успею детям почитать на ночь. Самому интересно, чем там кончится, я уж с детства подзабыл, помню только, что в этой книжке девочка умрет».

Он украдкой перекрестился и набрал жену:

– Фридочка, я в пробке стою. Что у нас сегодня на ужин?

– Курица с рисом.

«Пожру в макавто по дороге», – подумал Зиганшин, а вслух сказал:

– Вы ешьте, меня не ждите.

– Ладно.

– Целую тебя, зайчик.

– И я.

Он откинулся на спинку сиденья и блаженно потянулся. Страшное умерло, и оказалось, что для этого нужно было просто поговорить.

Попросив жену дать трубку маленькой Свете, он извинился, что, наверное, не успеет посмотреть с ней щеночков, и Фрида сказала, что сводит девочку сама. Она уже выбрала того, которого оставит себе, а сегодня решит точно и окончательно.

Распрощавшись, он включил аудиокнигу «Дэвид Копперфильд». В последнее время Зиганшин по-настоящему пристрастился к прослушиванию классики, особенно тех произведений, что когда-то читал. То ли он повзрослел, то ли на слух книги воспринимались иначе, но они оказались интереснее и глубже, чем он помнил с юности.

«Лавку древностей» он сам читал детям вслух, а «Дэвид Копперфильд» для них еще сложноват, вот он и позволил себе индивидуальное удовольствие.

Пробка еле-еле ползла, голос чтеца завораживал, так что Зиганшин с макушкой погрузился в атмосферу романа, и вдруг вынырнул из нее, подумав, что Константин Рогачев похож на Стирфорда.

«Интересно, откуда у меня эти ассоциации?» – подумал он и выключил книгу, чтобы спокойно над этим поразмыслить.

Ну да, красивый, яркий парень, тоже взял под защиту слабого мальчика, которого, кстати, по иронии судьбы зовут Давид, как и Копперфильда. Да. Все дело в совпадении имен. Подсознание сработало, и всё.