Мария Воронова - У тебя есть я

Дружба дружбой, а посредственность беспощадна к таланту. То ли Давид Ильич не понимал новаторских идей Константина Ивановича, то ли просто не хотел второго петуха в своем курятнике, то ли еще что, но он, став научным консультантом Рогачева, все никак не хотел выпускать его на защиту, и, похоже, бедняга от тупых придирок выдохся, потерял к работе интерес и сосредоточился на просветительской деятельности: писал научно-популярные книги, публиковал статьи и рецензии и стал весьма востребованным человеком.

Об «ученом малом, но педанте» профессоре Дымшице знали только сотрудники, а неостепененного Константина Рогачева любила вся страна.

Несмотря ни на что, школьная дружба, подкрепленная родственными связями, продолжалась.

Дымшиц с Рогачевым вместе ходили обедать, помогали друг другу проверять курсовики, а пару раз Константин Иванович даже пригласил старого друга для участия в телепередаче, посвященной упадку культуры, но бедный профессор оказался слишком робким, чтобы вклиниться в жаркую дискуссию, никак себя не проявил, культуру не реанимировал и звездой экрана не стал.

Семейная жизнь у обеих пар протекала гладко. Обе супруги не работали и вели замкнутую жизнь, но мужья у них всегда выглядели ухоженными, сытыми и довольными. Дымшиц, будучи мужчиной неказистым, чтобы не сказать плюгавым, не пользовался успехом у женщин и, женатый на редкой красавице, сам за девушками тоже не гонялся.

А Константину Ивановичу хранить целомудрие было значительно сложнее. Все женщины, начиная с первокурсниц и заканчивая профессором Николаевой, были влюблены в него, но Рогачев не поддавался ни на какие чары, а спешил домой к своей страшненькой супруге.

Он очень ценил верность во всем, в любви, в дружбе, в профессии.

По дороге домой Зиганшин обдумывал свою беседу с Ямпольской. Столько информации тетка собрала, и все зря – на преступление это свет никак не проливает.

Чем благороднее человек, тем проще на нем паразитировать, поэтому симбиоз Дымшица и Рогачева не сказать чтобы из ряда вон выходящее явление. Немножко удивляет, что Константин стерпел откровенное хамство старого друга, когда тот зажал его докторскую, но мало ли какие соображения им руководили. Может, пожалел свою супругу, у которой Давид остался единственным родственником, и не стал обострять, или согласился с замечаниями своего научного консультанта. Талант всегда сомневается в себе.

Или он терпел-терпел, а потом в знак протеста решил взорвать всех, в том числе себя самого? Давид придушил карьеру, Оксана бортанула, и вообще жизнь не мила, так нате получите! Да нет, бред какой-то! Чтобы провернуть подобное, надо быть полным психом, а Константин Иванович производил впечатление уравновешенного и спокойного человека.

Любовная линия? Страсти – дело опасное и непредсказуемое, но фигуранты давно уже не дети. Какими бы сильными ни были когда-то чувства, время должно было притупить их остроту. Или нет?

Дымшиц ведь, по сути, украл жизнь у старого товарища. Завладел женщиной, которую тот любил, а потом занял предназначавшуюся ему должность. Но и этого мало, он еще и выпендривается, не пускает на защиту! В подобной ситуации ничего нет естественнее, чем вернуть себе хотя бы женщину, соблазнить Оксану Максимовну, которая наверняка скучает с унылым мужем и рада будет окунуться в беспечную атмосферу юной страсти. Великолепная месть, никакой взрыв не нужен!

Выстраивается отличная конструкция: Константин с Оксаной затусили, а обманутые супруги узнали об измене и решили сурово наказать прелюбодеев. Все сходится тогда: и выбор жертв, и слаженность показаний тетки и племянника.

Дико думать, что два интеллигентных человека решились на такое, но других вариантов пока не видно.

Только Маргарита не производит впечатления изощренной преступницы, ну никак. И впечатления серой мыши она, кстати, тоже не производит. Не Анджелина Джоли, конечно, но очень миловидная и обаятельная дама. Почему свидетели с трогательным единодушием твердили, что она страшненькая и вообще никакая?

Тут Фрида кашлянула на пассажирском сиденье, и Зиганшин опомнился:

– Что, Фрида?

– Ужасная женщина, правда?

– Зайчик, ты врешь. Она тебе понравилась, и ты бы тоже так хотела мною помыкать.

– Ну да, вру. И ты мне врешь, что любишь.

Зиганшин промолчал.

– И ты не признаешься?

– Нет, Фрида, не признаюсь.

– Хорошо.

В молчании они доехали до городской квартиры. Отчим уже лег, оставив им на кухне блюдо с сырниками, что почему-то очень тронуло Зиганшина, и он съел половину, хотя после гостей не был голоден.