Борис Агеев - Рассказ с похмелья

После выпитого Евгению полегчало, сошла дрожь, сердце поуспокоилось, застучало ровней. С неосознаваемой симпатией он разглядывал Жекину каптерку, где под мотками пакли прятались початые бутылки, — даже тумбочка ему нравилась, — разглядывал самого Жеку, его чудной нос, блескучие от воодушевления глаза. В свою очередь, Жека пропитался новой симпатией к Евгению и даже полез целоваться.

— Знаешь, как дед помер? Я там потолкался, послушал. Что ум затмился — факт: не жил, а бредил. Сказал: «Собьют вас, несмышленых». Так и притих с улыбкой на устах, так сказать. Значит, радовался. А я не понимаю, разве там-то хорошо? Или действительно что-то есть и дед про это знал. Но тогда кто ему сообщил? А помер после того, как его на операцию повезли с ущемлением грыжи. Наркоз не действовал, дед стал буянить, вызвали ОМОН, приковали наручниками, но операцию провели. А он взял и помер. От обиды, что ли? Оказывается, ни разу в больнице не бывал, с грыжей в первый раз. Участковый разбирался, приходил, расспрашивал. Рассказал, что дед не был ни на одной войне, все время перевозчиком на пароме работал. Это ж надо: ни на Отечественной, ни на финской, ни на гражданской, ни на первой мировой, ни на японской. И какая там еще была, русско-турецкая, что ли?.. Короче, если б он раньше родился, то и на Куликовскую битву не пошел бы — разбирайтесь, мол, без меня.

Видно, дедова смерть подействовала на Жеку самым неожиданным образом, и, прощаясь с Евгением, он повернул совсем не туда, откуда начал:

— А ты на мои похороны придешь? — И, прислушиваясь к какой-то своей давней мысли, о которой боялся до того напомнить и сам себе, утвердительно кивнул: — Ты-то придешь. И я на твои похороны приду, будь спокоен. Не надо грязи!

Разошлись удовлетворенные взаимно и разговором, и встречей, а уже заворачивая за угол дома, Жека остановился и крикнул в спину ныряющего в подъезд Евгения:

— Когда приходить-то?

Вопрос был с юмором, но завис между домами, потому что Евгений скрылся от него за дверью: и от вопроса, и от действительности, в которой, если не раздеть ее до сути, как капусту до кочерыжки, так ничего и не поймешь. Дело было еще и в чем-то другом, о чем Евгений смутно догадывался, поднимаясь к себе на этаж.

Чтобы действительность понять, нельзя сбиться с лютого реализма ни в гадкие домыслы, ни в пылкие миражи. Это кажется, что Евгений живет в бреду. Тут много неясного. Возможно, все поменялось местами и то, что раньше было верхом, теперь стало низом, и он не поднимается к себе на этаж, а опускается в подвал. Из-за чего это стало возможным?

Евгений даже остановился на площадке этажа от внезапного озарения! Из-за переполюсовки магнитного поля Земли. С Землей это уже когда-то происходило. Новая переполюсовка произошла в результате расшатавшейся напряженности поля в одно мгновение, и теперь все стало стягиваться, как железные опилки, к новому магнитному полюсу, еще до конца не ощущая значения случившегося факта. А новое обстоятельство уже очень активно влияет на действительность, хотя пока никто об этом и не знает. Люди ничего не заметили и продолжают жить в новом свете, переориентированном в другую сторону, и все их действия, желания и поступки потеряли прежнее значение и приобрели новое, к которому им еще предстоит привыкать, когда они обо всем узнают.

Но в той действительности, что зыбилась и расплывалась вплоть до полной утраты своего содержания, Евгению казалось невозможным сохранить в целости человеческую суть — что по старинке называли душой — за вычетом, может быть, самой малой ядерной части, которая не принадлежала этому миру. Остаточное, уходящее мизерное содержание этой действительности разъедало душу, как яд, в ней не стало той определенности, что одна могла поставить человеку рамки бытия. А значит, душа человека уже не могла быть испытана ни этой действительностью, ни этим миром, и сам человек превратился в подвальное существо, в Жеку-сантехника, что стоит во тьме с тусклым фонарем в руке: тут какие угодно кенты могут подойти и сбить с панталыку.

Нет, не зря мать крикнула Евгению во сне: «Сынок, не упади!» Нужно с достоинством встретить новую действительность, нужно сжаться и быть готовым к тому, что это достоинство у него попытается отобрать неведомая сила, отобрать и превратить Евгения в какого-нибудь Тобика с его звериным чутьем и страстью инстинкта, но бессловесного и неспособного ни к какому душевному усилию.

Хорошо, что Евгений подумал об этом. Нужно будильник завести на утро, чтобы не забыть и утром, а потом и помнить всегда. Нельзя забыть и ту рыдающую женщину, что брела с людского торжища: этим появлением она давала понять Евгению, что беда близко и он должен к ней приготовиться…