Виржини Гримальди - День, когда я начала жить

Переодеться можно было в крошечном бутике. В поисках идеального костюма женщины провели в нем не менее двух часов. Будучи уверенной в том, что она никогда не сможет предстать в таком смешном виде, Анна несколько раз порывалась отказалось от участия в маскараде. Что касается Мари, то она перемерила целую кучу, прежде чем выбрала для себя идеальный наряд, максимально соответствующий ей по духу. Только Камилла не утруждала себя долгими поисками. Она выхватила первый попавшийся костюм, надела его и сразу же полюбила себя в новом образе.

Дискотека была в разгаре. Под блестящими гирляндами, спотами и зеркальными шарами пассажиры вовсю веселились. Костюмы раскрепостили людей, придав им куража. Зорро с Майки распили бутылку вина, Горилла исполняла зажигательный танец, Чудо-женщина и Черлидерша исповедовались друг перед другом в баре.

Около полуночи музыка стихла. Аниматор возвестил о начале обратного отсчета. Опьяненные атмосферой праздника и вином, Каламити-Мари [6] Мари выбрала образ легенды Дикого Запада – скаута Каламити Джейн («Бедовой Джейн»), принимавшей участие в индейских войнах. По многочисленным воспоминаниям, Бедовая Джейн была женщиной участливой, выказывавшей большую доброту и сострадание, особенно к больным и нуждающимся. Этот контраст сделал ее одной из самых знаменитых и вместе с тем печально известных героев Америки. , Анна в Стране чудес и Женщина-кошка взялись за руки.

– Десять, девять, восемь…

Мари закрыла глаза и бросила последний взгляд на уходящий год. Двенадцать месяцев назад она приготовила для себя и Родольфа праздничный ужин. Дочери отправились к друзьям, телевизор был выключен, и она решила, что для нее это будет одна из немногих возможностей остаться наедине с мужем. Мари надела шпильки, наложила румяна на щеки. В восемь часов вечера зажгла свечи. В девять послала ему эсэмэску. В десять она три раза позвонила ему. В одиннадцать приготовила тосты с фуа гра. В полночь она позвонила в больницу. В час ночи Мари в одиночестве легла спать, и ее сердце жгла обида.

В то время она еще думала, что может возродить семью. Но теперь очевидность предстала пред ней во всей красе: она единственная так думала. Решение об отъезде далось ей с большим трудом. Покинуть все то, что было ее жизнью в течение двадцати лет, отказаться от привычных точек отсчета, превратить ежедневное существование в воспоминания, поставить точку на своей супружеской жизни – все это было нелегко. Но как только дочери заронили эту мысль в ее голову, она беспрестанно возвращалась к ней.

Она не знала, что будет дальше. Всю жизнь она шла по дороге, каждая былинка на которой, каждый камешек и каждый пункт назначения были ей хорошо известны. Теперь она сворачивала с нее, чтобы пойти по другому пути, непроторенному и незнакомому. Она, разумеется, не раз споткнется, поскользнется и упадет, не раз попадет в капкан. Ведь видимость на дороге, в силу неизвестности, будет нулевой. Наступающий год таил много загадок, возбуждал ее и внушал тревогу. Но она встречала его радостной, сильной, полной надежд… и немного навеселе.

– Семь, шесть, пять…

Анна почувствовала, как Мари сжала ее руку. Она знала, о чем она думала, и у нее тоже перехватывало дыхание.

Она спросила себя, что сейчас делает Доминик. А что, если он один и ему грустно? А вдруг он решил открыть новую страницу своей жизни вместе с первым днем календаря? Раньше они оба больше всего любили встречу Нового года. Они всегда встречали его вдвоем, и программа была неизменной на протяжении многих лет.

Сначала ужин в звездном ресторане, каждый год в новом. Они заказывали разные блюда, а потом каждый выискивал для себя кусочек на пробу в тарелке другого. Затем, взявшись за руки, гуляли по набережным Сены, подводя итог истекшему году. В полночь они шли к Трокадеро, где Анна вынимала из сумки ветку омелы, и здесь, напротив горевшей огнями Эйфелевой башни, Доминик поднимал омелу на их головами, и они целовались, в то время как Париж ликовал под возгласы «С Новым годом!». Это был их лучший вечер в году. И так продолжалось на протяжении сорока лет, без него она ни разу не встречала Новый год. И ей теперь так его не хватало, она все бы отдала, чтобы он сейчас был рядом с ней с веткой омелы над полысевшим лбом.

Но… Ей осталось прожить около двадцати лет или немногим более, если она прекратит неумеренное потребление гастрономических изысков. И она не может провести эти годы в томительном ожидании. Она заслуживает большего, чем жизнь, окрашенная сожалениями. И она постарается использовать вступление нового года в свои права, чтобы научиться жить без Доминика. Попытаться жить одной? А почему бы и нет? Она поставила на следующий год задачу познакомиться с самой собой. И она уверена, что найдет общий язык.