Вадим Астанин: Караваев и улитка

- Учти, она о тебе знает.

- Теперь и я о ней осведомлен.

- Шут, - сказала сестра.

- И красавица дочь, - негромко пропел Караваев.

- Арсений! - громко сказала Андроника, - выходи, ужин стынет!

- О чём спор? - бодро поинтересовался Арсений, возникая в кухне. - О-па, - сказал он, замечая снимок.

- Грабли убери, - Андроника проворно спрятала фото.

- Ну, ясно, - сказал Арсений, усаживаясь напротив Караваева, - всё как обычно. Слушай, мать, тебе не надоело каждый раз устраивать смотрины своим не пристроенным подружкам?

- Заткнись, - мрачно посоветовала мужу Андроника.

- Молчу, молчу, - сказал Арсений ухмыляясь.

- Однако.., - сказал Караваев.

- Выбесил меня всю буквально, - пожаловалась брату Андроника.

- Давайте ужинать, - сказал Арсений, жалобно сложив ладони лодочкой и глядя на жену покорными глазами снизу-вверх. - А?

- Вот, - тоном прокурора в уголовном процессе сказала Андроника. - Сатир!

- Брэк! - сказал Караваев, - давайте и вправду что-нибудь скушаем!

На ужин была горячая рассыпчата картошка, заправленная подсолнечным маслом, с зеленью и укропом, консервированные пупырчатые огурчики (новый скороспелый сорт, выведенный отечественными селекционерами в Ново-Григорьевском сельскохозяйственном институте, семена рассылаются заинтересовавшимся гражданам садоводам наложенным платежом, запрос посылать в адрес Рубановской опытно-селекционной сельхоз станции письмом, или на адрес электронной почты, или звонить по телефону: 222-777-33-555, выход на межгород через телефонистку N-ской областной телефонной станции, дополнительный 12), маринованные опята в оливковом масле, солёная капуста с тмином и клюквой, горячие шаньги с брусникой, картошкой и гречневой кашей, рыбники с зубаткой, сур — традиционный хмельной напиток коми [2].

На десерт — пломбирное мороженое, посыпанное кедровыми орешками, с морошковым вареньем, гречишным мёдом и малиновый мусс. Завершился ужин крепким, до кирпично-красного цвета, чаем с мятой и базиликом, на выбор.

Караваев отодвинул пустую чашку.

- Спасибо этому дому.

- На здоровье, - сказала Андроника, а Арсений намекающе мигнул левым глазом.

- Позже, - многозначительно сказал Караваев.

Сестра выразительно показала мужу кулак.

- Куда ты? - спросила Андроника.

- Навещу племяшку, - сказал Караваев.

Племянница Юля, сидя на диване, слушала музыку и одновременно читала книгу. Караваев сел рядом, оттянул наушник и сказал:

- Привет, племяшка.

- Здрасьте, дядя Сева.

- Что читаешь?

Юля показала обложку.

- Ага, - сказал Караваев несколько изумлённый выбором племянницы. - И как?

- Клёво, - лаконично ответствовала племянница.

- Рад за тебя, - не нашёлся сказать ничего лучшего Караваев, возвращая наушник на место.

- Угу, - прогудела в ответ племянница.

Караваев, поднявшись с дивана, тихо удалился, прикрыв за собой дверь. Мысль, пока бесформенная и неопределённая, зародившаяся в его мозгу при виде обложки читаемой племянницей книги, требовала безотлагательного обдумывания и осмысления, желательно в одиночестве, среди тишины и покоя его холостяцкого жилища, нарушаемого лишь мерным стуком настенных часов первой половины XX века.

Начало рабочего дня Караваев провёл в кабинете, отвечая на звонки и подписывая бумага. Ближе к одиннадцати он вызвал машину и поехал на конференцию в областную администрацию. Конференция проводилась под лозунгом: «Социальная ориентированность бизнеса и улучшение инвестиционного климата». В конференц-зале собрался весь областной бомонд и акулы «туземного» предпринимательства, среди которых было несколько авторитетных бизнесменов и деловых партнёров Караваева. Видеть их лица Караваеву было в высшей степени противно, ибо он их всех знал по канувшим в историю (однако не забытым) «лихим девяностым», а с одним из этих, ныне уважаемых граждан, ему однажды пришлось свести близкое знакомство (тогда именно он, будущий деловой партнёр размахивал перед караваевским носом разогретым паяльником, обещая «вше поганой» засунуть его в сами-знаете-какое-место, и именно он сейчас при встрече с Караваем чуть ли не распахивал объятья и непременно осведомлялся не собирается ли Караваев наконец связать себя крепкими узами Гименея, намекая на одну из своих двух дочерей). В такие мгновения Караваев неизменно вспоминал своё обмякшее от страха тело, прикрученное к стулу бельевыми веревками и медное жало паяльника, источающее нестерпимый жар. Вспоминая это, Караваев дружески улыбался собеседнику, вполне искренне пожимал протянутую руку и говорил ответные любезности, в душе жестоко презирая свою интеллигентскую трусость и сервильное лицемерие. Не удивительно, что он, почти инстинктивно, старался быть как можно менее заметным, держась за спинами приглашенных и подальше от буфета.