Джон Бойн - Мальчик в полосатой пижаме [litres]

Наверху он сделал полный круг по этажу в надежде отыскать маленькую дверцу или каморку – что-нибудь, годившееся для деятельности исследователя, но не нашел ничего. На этаже было всего четыре двери, по две с каждой стороны, друг против друга. Дверь в его комнату, дверь в комнату Гретель, в комнату папы с мамой и в ванную.

– Это не дом, и никогда он им не станет, – пробормотал Бруно себе под нос, переступая порог своей новой спальни.

Его одежда была разбросана на кровати, а коробки с игрушками и книгами до сих пор стояли нетронутыми. Ясно, что Мария не умеет отличать главное от пустяков.

– Мама велела тебе помочь, – тихо произнес Бруно.

Горничная кивнула и указала на большую сумку, в которой лежали носки, майки и трусы:

– Когда разберешься с этим, можешь сложить все вон в те ящики.

Бруно проследил за ее взглядом. У противоположной стены стоял уродливый комод рядом с зеркалом, покрытым пылью.

Со вздохом Бруно открыл сумку, она была доверху набита его бельем. Как бы ему хотелось забраться в нее, свернуться калачиком и уснуть, а проснувшись, вылезти из сумки уже в Берлине, в своем родном доме.

– Что ты обо всем этом думаешь, Мария? – спросил он после долгой паузы. Мария всегда ему нравилась, он считал ее членом семьи, хотя папа говорил, что это всего лишь горничная и к тому же она им дорого обходится.

– О чем – обо всем?

– Ну об этом. – Бруно слегка удивился ее непонятливости. – О том, что мы приехали в такое место. Тебе не кажется, что мы совершили большую ошибку?

– Не мне судить, – уклонилась от ответа Мария. – Мама ведь рассказывала тебе о папиной работе и…

– Ох, да надоело мне слушать про папину работу, – не выдержал Бруно. – Все только про нее и говорят: папина работа то, папина работа се. А я думаю, что если из-за папиной работы мы должны бросить наш старый дом с перилами и трех моих верных друзей на всю жизнь, то лучше бы папе задуматься, а зачем ему такая работа. Разве я не прав?

В этот момент в коридоре что-то заскрипело. Высунувшись в коридор и увидев, что дверь в папину с мамой комнату чуть-чуть приоткрылась, Бруно замер, не смея пошевелиться. Мама была по-прежнему внизу, лихорадочно соображал он, значит, в комнате находится отец. А вдруг он слышал все, что Бруно только что наговорил? Мальчик смотрел на дверь едва дыша: вот сейчас из нее выйдет отец и отведет его вниз для серьезной беседы.

Дверь открылась пошире, и Бруно сделал шаг назад, когда из проема появился человек. Нет, это не его папа. Незнакомец был намного моложе отца и в придачу ниже ростом, но на нем была такая же форма, только без многочисленных наградных планок. Лицо у молодого военного было очень строгим, фуражка сидела на его голове как влитая, виднелись лишь виски, и по ним Бруно определил, что волосы у незнакомца какого-то неестественно желтого цвета. В руках он нес коробку и направлялся к лестнице, но, заметив Бруно, наблюдавшего за ним, на секунду остановился и оглядел мальчика с ног до головы с таким выражением лица, будто впервые в жизни видел ребенка и не совсем понимал, что с ним делать: съесть или равнодушно пройти мимо, а может, спустить пинком с лестницы. Так ничего и не предприняв, желтоволосый коротко кивнул Бруно и отправился дальше.

– Кто это? – спросил Бруно. Молодой военный выглядел таким строгим и деловитым – наверняка он здесь важная шишка.

– Один из папиных подчиненных, наверное, – ответила Мария. При появлении незнакомца она выпрямилась во весь рост и сложила руки, как для молитвы, но смотрела в пол, а не на человека в форме, словно боялась, что обратится в камень, если глянет ему прямо в глаза. Спину она расслабила, лишь когда военный удалился. – Думаю, скоро мы узнаем, кто он такой.

– Он мне не нравится, – сморщил нос Бруно. – Очень уж строгий.

– Твой папа тоже очень строгий, – заметила Мария.

– Да, но это папа, – возразил Бруно. – Папам полагается строгость. И неважно, кто они, зеленщики, учителя, повара или коменданты. – Он перечислил все те профессии, над названиями которых размышлял тысячу раз и которые считал подходящими приличным, уважаемым отцам. – А этот человек совсем не похож на отца. Хотя он и строгий, это точно.

– Ну, у них такая работа, без строгости им не обойтись, – отозвалась Мария. – По крайней мере, они так думают. Но на твоем месте я бы держалась от военных подальше.

– А на что они еще годятся? – уныло произнес Бруно. – Очень сомневаюсь, что здесь отыщется кто-нибудь, кроме Гретель, с кем можно поиграть. Но Гретель не в счет, моя сестра – безнадежный случай. – Он почувствовал, что опять вот-вот разревется, но сдержался, не желая выглядеть плаксой в глазах Марии.