Халед Хоссейни - Тысяча сияющих солнц [litres]

– Я и не собиралась…

– Как я погляжу, твои раны зажили. Так что свою часть работы по дому ты сможешь выполнять.

Девчонка быстро закивала, даже чай пролила. Только не заметила.

– Я как раз хотела поблагодарить тебя за заботу обо мне…

– Если бы я только знала, – прошипела Мариам, – что ты уведешь у меня мужа, я бы ни за что не стала тебя кормить и обмывать.

– Да разве…

– На мне кухня и мытье посуды. На тебе – стирка и уборка. Все остальное будем делать по очереди. И вот еще что. Ты ко мне в подружки не набивайся. Я уж лучше одна как-нибудь. Ты меня оставляешь в покое, а я – тебя. Вот так и будем жить. По моим правилам.

Когда Мариам закончила свою речь, сердце у нее колотилось, во рту пересохло. Никогда она ни с кем не говорила в таком тоне, никогда так резко не заявляла о себе. Взрыв гнева вымотал ее, да и не стоила игра свеч: плечи у девчонки поникли, глаза наполнились слезами, даже жалко стало.

Мариам протянула девчонке сложенные рубашки:

– Положи их в комод, не в шкаф. Он любит, чтобы белое было в верхнем ящике, а все остальное – в среднем, вместе с носками.

Лейла поставила чашку на пол и потянулась за бельем.

– Прости меня за все, – всхлипнула она. – Ты правда виновата передо мной, – сказала Мариам.

Лейла

Лейле припомнился один из светлых для мамы дней. У них собрались гости. Женщины сидели во дворе и ели свежие тутовые ягоды (Ваджма принесла целое блюдо, шелковица росла прямо у нее во дворе). Пухлые ягоды были белые и розовые (а некоторые темно-лиловые, совсем как прожилки у Ваджмы на носу).

– А вы слышали, как умер его сын? – осведомилась Ваджма, набрав с блюда полную горсть.

– Он ведь утонул, правда? – уточнила Нила, мама Джити. – В озере Карга.

– Но вы, наверное, не знаете, что Рашид… – Ваджма набила ягодами рот и принялась энергично жевать, раскачиваясь в разные стороны и кивая: когда, мол, проглочу, тогда продолжу, – Рашид в тот день напился в стельку с утра пораньше. Ничего не соображал, говорят. А потом свалился и уснул. Выстрели у него над головой полуденная пушка, он бы и ухом не повел.

Прикрыв рот рукой, Ваджма тихонько рыгнула.

– Что было потом, догадаться нетрудно. Мальчик полез в воду, когда за ним никто не смотрел. Когда его нашли, он плавал на поверхности воды лицом вниз. Люди бросились на помощь, одни к сыну, другие – к отцу. Мальчика вытащили, пробовали ему сделать… как его?.. искусственное дыхание. Бесполезно. Все видели: мальчишка мертв.

Ваджма подняла кверху палец, голос ее благочестиво дрогнул.

– Вот почему Священный Коран запрещает спиртное. Трезвый всегда расплачивается за грехи пьяного. Так всегда и получается.

Лейла сказала Рашиду, что ждет ребенка, – и вся эта картина так и встала у нее перед глазами. Муж вскочил на велосипед и помчался в мечеть – помолиться, чтобы Господь даровал ему сына.

За ужином Рашид с каким-то злорадством объявил о ребенке Мариам. Та заморгала, помрачнела, залилась краской.

Когда муж удалился наверх к своему радио, Лейла помогла Мариам убрать со стола.

– Что-то я понять не могу, кто ты теперь. – Мариам смахивала со скатерти зернышки риса и хлебные крошки. – Раньше была «мерседесом», а теперь кем стала?

– Наверное, поездом, – постаралась обратить все в шутку Лейла. – Или реактивным самолетом.

– Только не надейся, что тебе удастся увильнуть от работы по дому, – заявила Мариам.

Лейла уже открыла было рот, но вспомнила, что в их семье только на Мариам нет никакой вины.

Впрочем, на ребенке тоже.

Уже лежа в кровати, Лейла расплакалась. – Что случилось? – взял ее за подбородок Рашид. – Ты не заболела? С ребенком что-то не так? Нет? Мариам тебя обидела? Так ведь?

– Нет, нет.

– Сейчас я ее проучу. Уж я ей задам. Да как она смеет, харами несчастная…

– Нет!

Но Рашид уже поднимался с постели. Лейла еле успела схватить его за руку:

– Не смей! Она очень добра ко мне. Одна минутка, и все пройдет.

Рашид, что-то бормоча про себя, принялся гладить ее по шее, потом рука его соскользнула на спину.

Склонившись над женой, он показал в улыбке зубастую пасть.

– Сейчас тебе точно полегчает, – пообещал он.

Сперва деревья – те, что не спилили на дрова, – сбросили свои багряно-медные листья. Потом задули ветра. Пронизывающе-холодные, они долго бесчинствовали в городе и разделались с деревьями по-свойски, не оставив ни единого листочка. На фоне коричневых холмов голые ветки смотрелись жутковато. Первый снег чуть прикрыл землю и быстро растаял. Потом дороги сковал лед, на крышах образовались сугробы, мороз разрисовал окна, наполовину заметенные снегом. Вместе со снегом появились воздушные змеи – некогда самодержавные хозяева кабульских небес, ныне разделившие власть с ракетами и реактивными истребителями.