Гарт Стайн - Искусство бега под дождем

— Я повторяю: вы поняли свои права так, как я их вам зачитал?

— Да понял, понял, — рявкнул Дэнни. — Все я понял.

— За что тебя арестовывают? — спросил Майк.

Дэнни посмотрел на офицеров, но они молчали. Они ждали, что Дэнни сам ответит. Хитрые гады, знали методы изобличения преступников.

— Какая-то попытка изнасилования, — произнес Дэнни.

— Попытка изнасилования несовершеннолетней, — уточнил полицейский.

— Никого я не насиловал, — запротестовал Дэнни. — Какого ребенка? Кто за этим стоит?

Последовала длинная пауза. Народ в холле ошеломленно наблюдал за происходящим. Дэнни, превратившийся для них из знаменитого гонщика в преступника, стоял в наручниках. Все внимание было приковано к полицейским, к их револьверам и дубинкам. Разворачивалась настоящая драма. Все хотели узнать, за что же арестовали Дэнни. Ответ прозвучал от одного из полицейских.

— Того самого ребенка, которого вы пытались изнасиловать.

Несмотря на вспыхнувшую во мне ненависть к копу, я не мог не признать за ним определенный артистический талант. Нагнетать драматизм он явно умел. Не вымолвив больше ни слова, полицейские увели Дэнни.

Я не присутствовал на заседаниях суда, где рассматривалось дело по обвинению Дэнни в уголовном преступлении и лишении его прав опекунства. Процесс тянулся без малого три года, поскольку одна из целей Максвелла и Триш состояла в том, чтобы опустошить банковский счет Дэнни и сломить его волю, а заодно поизмываться над ним, лишить возможности общаться с взрослеющей Зоей. У меня не было доступа к значительному объему информации. К примеру, меня не приглашали и не допускали на заседания. Мне разрешалось только поприсутствовать на нескольких встречах Дэнни с его адвокатом, Марком Фейном, проходивших главным образом в кафе «Виктрола» (поскольку Марку Фейну нравилась тамошняя бариста с длинными бровями и темно-шоколадными глазами).

Я не попал вместе с Дэнни в полицию в день его ареста, ни во время его регистрации и при допросе с использованием детектора лжи. В основном мой рассказ о наших мытарствах после смерти Евы составлен на основе информации, полученной из вторых рук, из обрывков подслушанных разговоров и моих юридических знаний, почерпнутых из телепередач и телесериалов, таких как «Час суда», «Закон и порядок», их производных: «Спецподразделение полиции», «Криминальные намерения», и особенно вредоносной для телезрителя программы «Суд присяжных». Мои знания о полицейской методологии и терминологии основаны на двух лучших в своем жанре вещах: телешоу «Рокфордские файлы» с участием несравненного Джеймса Гарднера, снявшегося также в фильме про гонки на Гран-при, и, конечно же, величайшей полицейской драме «Коломбо» с гениальным актером и умницей Питером Фальком в главной роли. Кстати, моим шестым любимым актером является Питер Фальк. И наконец, мои сведения о судопроизводстве основываются на работе одного из величайших мастеров судебной драматургии Сидни Люмета, чьи фильмы «Вердикт» и «Двенадцать разгневанных мужчин», наряду с другими, оказали на меня сильное влияние. В качестве заметок на полях скажу, что игру Аль Пачино в ленте «Собачий полдень» нельзя назвать иначе как вдохновенной.

Таким образом, я намереваюсь рассказать о наших бедах правдиво и впечатляюще. Я могу, конечно, кое-где ошибиться в фактах, но не в эмоциях. А изъясняясь театральным языком, эмоции — это все.

Они ввели его в небольшую комнату с большим столом и несколькими стульями. Многочисленные окна на одной стене смотрели в соседнюю комнату, где за столами сидели детективы и делали свою полицейскую работу. Точно как в сериале «Закон и порядок». Деревянные жалюзи на окнах, выходящих на улицу, отбрасывали на пол, стол и стулья длинные тени.

Несколько часов он просидел в одиночестве. Плохой полицейский не выкручивал ему уши и не бил телефонным справочником по голове, не зажимал ему пальцы в дверном проеме и не ломал их дверью. В общем, ничего подобного из того, что показывают в фильмах, с ним не делали. Его сфотографировали и дактилоскопировали, после чего препроводили в ту комнату и оставили одного. Несколько часов к нему никто не заходил. Ему не приносили ни кофе, ни воды. В комнате не было ничего, чтобы как-то убить время, — ни газет, ни журналов, ни радио. Он оставался один на один со своим «преступлением» и наказанием.

Пал ли он духом? Корил ли себя в душе за то, что оказался в подобной ситуации? Или осознал наконец, как чувствую себя я и что это такое — быть собакой? Понял ли он, пока текли бесконечные минуты, что быть одиноким и страдать от одиночества — не одно и то же? Одиночество — состояние нейтральное. Одинокой становится ослепшая рыба на дне океана, без глаз и поэтому без рассудка. Возможно ли такое — чтобы окружающее не влияло на мое настроение, а мое настроение влияло на все, что меня окружает? Правильно я выразился? Может быть, Дэнни ощутил и оценил субъективную природу одиночества, которое существует только в мыслях, а не в мире, и, подобно вирусу, не способно выжить без желания «хозяина»?