Пак Кён Ри - Дочери аптекаря Кима

— Сукджон! — во двор, отряхивая с себя пыль, вошел путник.

От удивления женщина широко раскрыла глаза и на какое-то время застыла в растерянности. Пес, широко расставив лапы, остервенело залаял.

— Няня! — пронзительно прокричал путник.

Женщина отложила палку для отбивания белья и поспешно поднялась.

— Няня! — на этот раз путник позвал жалобным голосом.

Женщина, подобрав подол темно-синей юбки, испуганно скрылась в комнате.

— Сукджон! — взмахнув рукой, закричал навзрыд путник.

Ответа не последовало. Дверь комнаты оставалась неприветливо закрытой.

— Кто там?

Наконец, откуда-то с заднего двора, вытирая о подол руки, вышла старая няня и снизу вверх стала рассматривать мужчину. Тот стоял как вкопанный.

— Не может быть! Не вы ли тот самый молодой господин из Гамеголя? — няня отогнала захлебывающегося от лая пса и подошла поближе к мужчине. — Ой, беда-беда. Хозяин скоро вернется, уходите сейчас же, а то не миновать беды! — Няню слегка передернуло, как будто по ней пробежали мурашки.

Сукджон, жена Боннёна, была родом из Хамяна. Мать ее умерла при родах, и няня воспитывала ее с рождения. Старая няня прекрасно знала, как Сукджон полюбил сын Гамегольского богача Сон Ук. Полюбил так, что заболел душою. Их чуть было не поженили, но при гаданиях выяснилось, что линия судьбы Сукджон гораздо сильнее линии Ука, и свадьба была расстроена. Судьба девушки была решена в доме господина Пака: ее отправили в Тонён и там выдали замуж за овдовевшего Боннёна, а Сон Ука отправили к родственникам матери в Сеул.

— Уходите восвояси. С ума вы сошли что ли? Что будет, когда хозяин вернется? Да уходите ж вы быстрей, подобру-поздорову! — Няня попыталась вытолкать Сон Ука в спину. Как только она подумала о нездоровых подозрениях Боннёна в верности жены и его непредсказуемом поведении при этом, ее спина покрылась холодным потом.

— Няня, я ведь тоже женился, — выговорил, как в бреду, Ук, — в первую же брачную ночь я, ну это… убежал. Так захотел ее увидеть, только один раз, так захотелось, хотя бы разочек! — Из его глаз покатились крупные слезы.

— Как дитя, сглупили, значит. Так когда ж вы из Сеула-то приехали? — сочувственно оглядывая плачущего мужчину и не зная, как поступить, няня только цокала языком, одновременно передумывая сотню беспокойных мыслей.

Сон Ук не ответил на ее вопрос.

— Дайте только разочек взглянуть на Сукджон. Клянусь, что до самой смерти я больше никогда не появлюсь в этом доме. Думаете, что я с ума сошел? Смешно, да? И все равно я хочу ее увидеть, — умоляя, он схватил костлявые нянины руки.

— Что ж вы такое говорите-то! Может ли такое быть-то? Это не ваша судьба. Забудьте ее и живите спокойно. Госпожа теперь жена Кима, вам обоим еще жить да жить. Говорю вам, забудьте ее и оставьте все как есть. Со временем все пройдет.

Пока няня уговаривала и успокаивала Ука, послышалось:

— Ну и жара! Фу!

У входа в дом стоял Боннён. Ударом ноги он распахнул ворота. Лицо няни в один миг исказилось от страха.

— Кто это?! — взревел Боннён.

Сон Ук попятился в сторону. Ужас охватил его, и он мгновенно перелетел через ограду, как птица.

— Хватай его! — заорал Боннён.

Слуга Джи Соквон, державший колчан со стрелами и не знавший, как поступить, растерянно сорвался с места и побежал за Уком.

— Кто это?! Кто этот подонок?! — Налитые кровью глаза уставились на кормилицу.

Та съежилась, и с ее лба градом покатился густой липкий пот.

— Кто это?! Я спрашиваю! Что за подонок?!

— Э… это Га-гамегольский го-господин… — У нее не было и секунды, чтобы придумать хоть какую-нибудь отговорку.

— Гамегольский господин? — глаза Боннёна загорелись. — Да я его!

Не снимая обуви, он направился прямо в комнату жены. Деревянный пол скрипел и содрогался от его шагов.

— Где эта паскуда?! — взревев, как разъяренный зверь, он с грохотом вышиб ногой дверь в комнату жены. — Ну? Признавайся, откуда у тебя этот любовничек?!

На глянцевый, как опал, лоб Сукджон обрушился гневный взгляд Боннёна. Как ни странно, в его глазах горело нескрываемое наслаждение.

Сукджон невозмутимо подняла голову на разъяренного Боннёна:

— Это уж вы слишком! — нисколько не смутившись, без малейшего испуга, холодно осудила она мужа.

— Ы-ха-ха-хат… Паскуда! Я своими глазами видел, а ты из меня слепца сделать вздумала?! — Боннён затрясся в сильнейшем припадке смеха, его глаза налились кровью: — Щ-щас же горло перережу! Ну? Говори! Говори быстро!