Виталий Науменко - Бедность, или Две девушки из богемы

шарфах — с просьбами да прибаутками, перебивая друг друга: «Дай

закурить, чо, тебе жалко чо ли, быкуешь, да? Ты знаешь, чо сейчас

я сделаю? Ты мои семки будешь в сугробе подбирать, и если чо не

сойдется…».

Это был конец.

Мрак сгустился. Мрак был лепен, приманчив, полон звезд и

комет. Это были кометы, которые, по обыкновению, бьют хвостом

по морде, и звезды, которые вводят в вену. То есть не было ничего, примиряющего с мраком. Это не была смерть, но и не жизнь, какое-

то третье состояние, не оставляющее ни выбора, ни воли.

Затем он оказался в огромной очереди за капустой или репой.

В ней стояли только мужчины, и все они были в шляпах. Сережа

начал снимать с них поочередно шляпы — и убеждался в ужасе, что все они лысые. Наконец он добрался до продавца, и тот, не го-

воря ни слова, протянул ему зеркало, где Сережа увидел, что тоже

абсолютно облысел.

Байронически откинув одеяло, Ненашев с трудом продрал глаза

и увидел за столом Костю. Рядом с ним сидели две длинноногие

девицы в изысканных позах. Худые и безгрудые, но с красивыми

нарисованными лицами. Они курили свои вонючие сигареты и

саркастически переглядывались. Ясно, что разговор только что шел

как раз о Сереже и был не в его пользу.

Костя представил их:

— Снежана и Виолетта.

— Анжелика,— поправила одна.

— Какая разница?

— Девочки, полейте цветы, — попросил Сережа.

За столом повисла пауза.

101

— И что я с ним буду делать? — спросила Анжелика..

— Полежи, погрей, — ответил Костя, — это так по-русски.

— А ты будешь смотреть? — тихо спросила Снежана. — И всё?

— Что это вы тут! — Сережа наконец очнулся. — Где мои часы?

Я требую сигналы точного времени! Уважения и покоя! А не песен

Сольвейг. Не ставь ее больше.

За окном уже было светло. Зимнее пустое утро, голое пред-

смертное дерево обреченно покачивалось в окне, отсчитывая время

куда вернее часов.

— Крошка, как давно ты меня хочешь? — спросила Анжелика, приближаясь к Сереже.

— Нет, это уже слишком. Физическая смерть на почве сексуаль-

ного кошмара гонит меня из моего собственного дома! — Сережа

выскользнул из-под одеяла так быстро, словно розочки с одеяла на

нем выпустили шипы.

Ненашев, как ни странно, был полностью одет, при галстуке, в

сияющих начищенных ботинках. Побег его продолжался. Пальто без

подкладки висело на обычном месте в прихожей, висело нарочито

беспечно и по-дружески.

Костя бросился наперерез:

— Да ладно, ну куда тебе идти? Ты уже набегался. Мало тебе, что я потакаю твоим капризам? Ведь ты хотел именно такую: худую

и безгрудую, но теплую, да?

— Я не собираюсь с тобой разговаривать. Кто, если не ты, всё

подливал и подливал? Кто пел: «Не для меня придет весна»?

Костя замялся:

— ОК. Может быть, это моя работа… А кто в белой горячке

порол чепуху про то, что он старый диссидент? Кто гнался за трам-

ваем, перепугал голых женщин и потерял шапку?

Сережа стал рыться в рукавах пальто: шапки действительно не было.

— Ничего, я пойду и без шапки. Я знаю, что моя тетя жива, и

я ее найду.

Зазвонил телефон. Сережа взял трубку.

— Да.

— Эсер, я давно хотел тебя спросить: у тебя есть записи Элен

Шапиро? Девочки просят.

102

Сережа обратился к Косте.

— Ты знаешь кто это — Шапиро?

Костя пожал плечами:

— Значит, нет у тебя ее записей…

Ненашев узнал голос и внимательно пригляделся к Косте:

— Так это ты мне и звонишь?.. Ну, звони, звони. А я возьму и

выброшу этот телефон в окно.

После недолгой борьбы за телефон Сережа выскочил из квар-

тиры, даже не захватив ключей.

И вот он выходит из дому, блуждает где-то в районе Комму-

нистической. На каждом первом доме — надпись «Аптека», на

каждом втором — «Парикмахерская». Они, эти дома, мелькают, как кадры в кино, и из этих надписей складывается одно — со-

вершеннейшая бессмыслица: «Парикмахерская аптека». Что

делать в ней? Стричься или требовать пузырек с опием? Может, Костя знает, но ведь он не заслуживает доверия. Нет, этот чело-

век опасен! Но каков и Семен! Они явно в сговоре. Сережа так

и представил их вместе.

Вот и тетя. Сережа увидел ее спину и беретку, и бросился за

ней. Пару раз он натыкался на машины, они гудели, но он не об-

ращал внимания. Потом тетя скрылась из виду, но Сережа уже не

мог остановиться.

Время неслось стремительно. Ненашев побежал по тонкому

льду Ангары, завязая в дервеневших сугробах. Позади себя он