Виталий Науменко - Бедность, или Две девушки из богемы

Сережа знал, что у него дома тетя как всегда разучивает дуэт с

приодетым валетом неопределенного возраста. Вздрагивают клави-

ши и исполнитель; орет кот, который не переносит резких звуков.

Может быть, тетя даже надела вечернее платье, которое, как она

считала, так привлекает усатых мужчин, что они сбегаются к ней

со всех сторон.

Говорила Светик. Ее день, так вышло, был длиннее длинней-

шего викторианского романа. Это был эпос, равный сам себе, без

морали, словесный пулемет. Сережа смотрел на Женю, она на него.

Вдруг Светик дошла до кульминации, перебрав весь мир рабочих

отношений в офисе, зарыдала и убежала в туалет, что уже в большей

степени походило на мелодраму, а не на трагедию.

«Какие же мы бездушные люди, нельзя так игнорировать Све-

тика», — мелькнуло в голове у Сережи, но эта мысль не оставила

потом за собой даже следа: так прекрасна была Женя — девушка с

немного вьющимися темными коротко подстриженными волосами, умевшая слушать и смотреть. А не все девушки способны на это…

Женя, молчавшая до этого времени, вдруг сказала:

— Я не знаю, что алкоголь делает с нашей головой, но это что-

то очень хорошее.

Она медленно перемешивала своей красивой почти детской

маленькой рукой, держащей коктейльную палочку, смесь рома и

мартини. Сережа совершенно потерялся. А тут еще вбежала Светик, и эпическое повествование об одном бесконечном дне ее жизни

продолжилось.

Здесь необходимо отступление. Я нарочно убрал одно звено, чтобы фатальная встреча Жени и Сережи не показалась вам чем-то

знакомым. Настолько все шло по рельсам БАМа, одно цеплялось за

другое. Ненашев больше спрашивал, потому что голос ее — пересы-

28

пающийся, как песок — от почти нечувствительной по внутренней

пустоте фразы до реплики, которую можно было толковать и так, и

этак — он отражался и в тембре, в том, как она говорила: безучастно

или заинтересованно. И ровно так же, согласно смыслу, этот тембр

менялся — от чуть ли не вульгарно-хриплого до невесомо-птичьего...

СЛУЧАЙ С КОМИССАРОМ

У Сережи тоже были попытки писать. В семнадцать, только

приехав в Иркутск, он с тонкой стопкой вымученных стихотворе-

ний пришел в Союз писателей на Почтамтской. За малоостроумной

табличкой на двери «Борис Ельцин» скрывался большой суровый

дядя, который авторитетно приблизил к своим покусанным очкам

Сережины каракули и стал их внимательно изучать. Сережу коло-

тило. Наконец, дядя всё дочитал и посмотрел на Сережу, как бы

соразмеряя, что можно говорить этому человеку, а что — нет.

— Чувствуется влияние Тютчева и Блока, — сказал он. Лучше

бы калькулятором по голове стукнул. А так — уставился в упор и

стал проверять реакцию.

Сережа робко спросил:

— И это всё, что вы мне скажете?

— Всё, больше сказать нечего. Прочтите еще Некрасова, не по-

вредит, – дядя продолжал рыться в бумагах. — Ага! Почему у вас

размер скачет? Что это: «до бреда я»?

— Так там — не «до бреда я», а «добредая». «Добредая до

лона…» Это почерк у меня такой. Раньше был каллиграфический, а сейчас испортился.

Дядя довольно откинулся на стуле.

— Испортился, значит? Вот вы до бреда и добрели. Но если

хотите про почерк поговорить… Не по адресу. Или вот!

«Наартачив ноги в степе,

Он шагал, надвинув кепи».

29

— Кепи — это кепка по-русски? — спросил дядя.

— Ну да.

— Так вот и пишите: «кепка». И в целом русский язык изучайте, вы же элементарно не умеете склонять! Падёж падежей — каламбур

мой. Надо писать так: «Наартачив ноги не в степе, а в степи»! И что

мы имеем: нескладушки!:

«Наартачив ноги в степи,

Он шагал, надвинув кепку!»

— Я хотел писать, как Северянин, — оправдывался Сережа.

— А я хочу писать, как Пушкин, и что?

— А я и пародии пишу. Например, на Евтушенко.

Допытатель оживился.

— «Постель была потеряна, а ты уже постелена — девчонка

из провинции, которой принцы видятся. И повторяешь шепотом:

«А что почем? А что почем?».

ПОДОБНО ЛИСТЬЯМ

Но прочь отступления.

Полил дождь. Женя забилась под пальто Сережи, а до педоб-

щежития бежать всего двести метров. И двести метров Сережа мог

обнимать ее, и не было рядом никакого Светика. А Семен давно

скрылся в сумраке ночи. Наверное, кормит теперь свою собаку-

чудовище.

Женя стала подпрыгивать и стучать в окно первого этажа. Из

створок окна высунулся парень в татуировке на груди и майке наи-