Стюарт О’Нэн - К западу от заката

Музыканты заиграли Lovely to Look at [66] Песня Lovely to Look at ( англ .) пользовалась огромной популярностью, после того как прозвучала в мюзикле «Роберта» (1933 г.) и одноименном фильме (1935 г.), удостоена номинации на «Оскар». В 1952 г. Мервин Лерой переснял фильм, дав ему уже название песни. .

— Мисс Грэм? — Молодые люди в один голос пригласили Шейлу танцевать на глазах у Скотти. Недди уступил Фитчу.

— Мисс Грэм, окажете мне честь?

— Боюсь, первый танец я уже обещала, — сказала она, беря Скотта за руку.

На мгновение молодые люди растерялись, но делать было нечего, и только потом, вспомнив, кто их сюда пригласил, Недди повернулся к Скотти.

— Теперь решили побороться за меня?

— Не горячись, — постарался смягчить ее Скотт. Дочь метнула на него злой взгляд.

— Неловко получилось, — сказала Шейла во время танца.

— Не стоит. Она уже большая девочка.

— Она просто ребенок.

— Очаровательный ребенок, — сказал Скотт, глядя, как на другом конце зала дочь рассмешила Недди. И улыбнулась им из-за плеча кавалера насмешливой натянутой улыбкой.

— Не знаю, почему она так себя ведет, — извинился Скотт.

— Кажется, я ей не нравлюсь.

— Почему?

— Не знаю, просто чувствую.

— Легкая ревность — это нормально, но грубость я оправдывать не собираюсь.

— Я не хочу, чтобы она ревновала.

— Вы не виноваты в том, что мальчики на вас засмотрелись, иначе и быть не могло.

— Я имела в виду, что я с вами.

— Так вы со мной?

На ее руке все еще была та побрякушка.

— Я не против вас.

Скотт притянул Шейлу к себе.

— Вот теперь — нет.

«Приятно посмотреть, нежность облака…»

— Вы меня смущаете.

— Я? Это вы помолвлены с герцогом.

— А вы женаты.

— И все же мы здесь.

— И все же да, — согласилась Шейла.

Скотти и Недди нашли их в толпе. Недди слегка поклонился, как принято в Принстоне, прося разрешения потанцевать с дамой. Скотт был джентльменом и не мог отказать, так что пришлось отпустить Шейлу и встать в пару со Скотти. И новые пары разошлись.

— Она его выше, — с удовольствием заметила Скотти.

— Тебе нравится он или Фитч?

— Ни тот, ни другой, они просто друзья. А вот она тебе нравится.

Обвинение было подано так буднично, что Скотт был даже польщен:

— Мисс Грэм очень привлекательна.

— Это бросается в глаза.

— Мне особенно нравится в ней, что ее настоящие таланты в глаза как раз не бросаются. Ей пришлось немало потрудиться, чтобы добиться успеха на суровом поприще.

— Кажется, что-то такое я уже слышала.

— Тогда ты понимаешь, почему я ею восхищаюсь.

— О да, восхищаешься, — кивнула Скотти.

— Целеустремленность восхищает меня во всех молодых людях, — пояснил Скотт.

— А еще у нее акцент.

— Очень милый.

— Жаль, что она такая красивая. Мне не следует так дурно думать, да?

— Ах, Пирожок… — мягко сказал Скотт, потрепав ее по плечу.

Добавить было нечего, так что эту тему оставили, будто она была исчерпана, и заговорили о том, как неудачно оформили стены ресторана, расписав их видами Парижа. Триумфальная арка, Эйфелева башня и собор Парижской Богоматери были изображены на панелях, бегущих по всему залу, как набор дешевых открыток. Скотти они поражали безвкусицей. Девочка была в настоящем Трокадеро и потому видела это заведение таким, каким оно на самом деле было: ночным клубом с завышенными ценами, где каждая гардеробщица метила в актрисы.

— Помнишь, как ты первый раз ела улиток?

— Ты говорил, что их ловят прямо в саду Тюильри.

— С тех пор ты все высматривала их на клумбах.

Кончилась композиция, началась следующая. «Почему я страдаю? Почему мне есть дело?» Фитч занял место Недда, и тот галантно вернулся к Скотти. Из-за нечетного числа один из них всегда оставался без пары, а Скотт терпеть не мог быть лишним. Но как у пригласившего остальных, выбора у него не было. Сидя со стаканом колы в одиночестве, он вглядывался в даль поверх Голлливуда и темнеющего города, через который бежали ряды уличных фонарей, будто взлетные полосы громадного аэропорта, а за ними чернело море. Где-то там стояли на якоре «Рекс» и прошлое Скотта. Ночь постепенно уходила на запад, забирая с собой звезды; ей на пятки наступало завтра. В больнице была полночь, Зельда спала — хоть какое-то облегчение. Скотт снова представил страдающего бессонницей продюсера, который садится на ночной рейс, летит с востока над бескрайней пустыней и, преодолев последние коварные зубцы горной короны, видит перед собой Калифорнию. Под ним веселый и беспокойный, как на вывеске кинотеатра, карнавал огней в Глендейле, и где-то внизу ждет та, в чьих силах его спасти. После аэропортного одиночества — вот она, жизнь! В эти несколько свободных часов над землей он разбирал чужие сценарии, препарировал наивные мечты и гордился тем, как ловко играл грезами спящей внизу страны.