Андреас Штайнхёфель - В центре Вселенной

– Кто хочет лук? – спросил он. – Ты, Фил?

Я покачал головой.

– Ты, Диана?

Она кивнула и почтительно приняла его из рук Кайла. Ее большие глаза светились от изумления, вызванного совершенством оружия и способностью этого человека его сотворить.

– Завтра, – пообещал Кайл, – я тебе сделаю подходящую стрелу.

К неимоверному разочарованию Дианы, этому обещанию не суждено было сбыться. Той же ночью мы услышали, как Глэсс и Кайл ссорятся, хлопая дверями. На следующее утро искусный оружейник исчез, прихватив с собой и зеленый рюкзак. На память от него остался походный нож, с которым Диана практически исчезла на несколько дней, отправившись на поиски подходящей стрелы, которую в определенный момент и обнаружила.

– И где же ты тренировалась? – спрашиваю я.

Она неопределенно машет рукой.

– В лесу.

Мы ступаем по берегу реки, где покрытая всевозможной растительностью, как первобытные джунгли, почва под ногами мягко уходит вниз. В раскаленном воздухе роятся тучи насекомых. Еще год назад, подумал я, Диане стоило протянуть руку, как на нее тут же садились жуки и бабочки. Она обладала подчас пугающим даром воздействия на любые живые существа, покуда однажды ночью, о чем никто из нас не любил вспоминать, Глэсс не положила этому конец. Но любовь Дианы к растениям не уменьшилась.

Она использовала лук, чтобы пробивать нам дорогу в зарослях. «Лабазник, валериана, окопник, – перечисляла она названия пряно пахнущих растений, которые показывала нам Тереза во время долгих прогулок, – недотрога, белокопытник – Petasites hybrides , правда, одни только листья остались».

Примерно четверть часа мы продирались сквозь это природное великолепие, пока с противоположного берега на нас не уставился Большой Глаз, черневший в пяти метрах от того места, где мы стояли. Труба торчала на высоте человеческого роста из середины песчаной насыпи, на которой лишь изредка пробивалась скудная растительность. Насыпь была создана искусственно – исключительно для того, чтобы разместить в ней трубу, из которой каждую весну вырывались потоки талых вод, как лава из жерла вулкана. Летом ручей ссыхался до еле заметной струйки, вяло стекавшей вниз и с тихим журчанием ударявшейся о поверхность воды.

– Нам надо на другой берег.

Мы разулись, оставив ботинки и носки на берегу, и, по щиколотки погружаясь в прозрачную воду, побрели к Большому Глазу. На дне время от времени от одного плоского камня к другому метались гольяны. Чем ближе мы подбирались к кратеру воронки, которую образовывал впадающий в реку ручей, тем глубже становилось. Вскоре мы шли уже по колено в воде, которая подбиралась к подолу Дианиного тоненького летнего сарафанчика.

Она подняла руку в воздух.

– Стой!

Я осторожно подошел к ней и остановился у края воронки.

– Вон одна! – прошептал я. – Большая!

Словно в невесомости, темная тень рыбы, покачивавшей хвостом из стороны в сторону, скользила в глубине впадины, дно которой покрывала мелкая галька. Иногда она поворачивалась к нам боком, и тогда на солнце блестела чешуя, отливая розоватым серебром.

– Радужная!

Диана лишь кивнула, ни на секунду не отрывая взгляда от рыбы, и сосредоточенно подняла лук, натягивая тетиву.

– Ты попадешь?

– Прямо в яблочко. Не шевелись.

О физике и преломлении лучей мы тогда не имели ни малейшего понятия. Бесшумно разрезав воду, стрела прошла на довольно большом расстоянии от форели, оставляя на своем пути пузырьки воздуха, которые, устремившись к поверхности, закрыли от нас то, как рыба в последний раз послала нам розовый солнечный зайчик и скрылась в неизвестном направлении.

– Вот черт, – прошипела Диана.

– А я думал, ты действительно умеешь.

На приличном расстоянии от того места, где мы стояли, всплыла стрела. Немного покружившись, она попала в течение и начала медленно удаляться от нас.

– У меня другой нет. Я пойду ее поймаю.

Ниже по течению вода становилась спокойнее – там находился брод, выложенный булыжниками, по которым когда-то давным-давно переправляли конные упряжки. Сразу же за ним русло резко уходило влево; дальше реки было не видно – ее скрывали от нас заросли камышей и окаймлявшей их черной ольхи.

Я последовал за Дианой до брода, который к тому моменту стрела успешно преодолела. За ним дно снова шло под откос и становилось более каменистым. Я остановился и, улыбаясь, смотрел, как Диана, подоткнув подол и сжимая в руке лук, быстро нагоняла ее. Не успела она добраться до поворота, как воздух прорезал резкий крик: