Роберт Уоррен - Рассказы [Компиляция]

— Здравствуйте, — сказал он, когда пришел в себя.

— Закусочная еще продается? — спросила она.

— Да, леди.

— Сколько вы за нее хотите?

— Леди, я вам уже говорил, — ответил Слик, — тысяча четыреста пятьдесят долларов.

— Уйма денег, — сказала она.

Слик начал объяснять, сколько денег вложил в закусочную, но почти ничего сказать не успел — она развернулась и выскользнула в дверь.

— Ну да, — рассказывал он позже посетителям, — я, как дурак, начал объяснять ей, сколько денег вложил в дело, хотя знал, что у нее нет ни цента. Она сумасшедшая. Прошла, наверное, пять или шесть миль, просто чтобы задать мне вопрос, на который сама знает ответ. А потом развернулась и ушла. Но я все равно продаю закусочную. Надоело подавать жратву всякой деревенщине. У меня связи в Нашвилле, открою там новое дело. Сигары, пара бильярдных столов, может быть, пиво. Там же устрою клуб. Такой, с членскими билетами, чтобы ребятам было где перекинуться в картишки. Клуб для общения. У меня в Нашвилле хорошие связи. Так что закусочную я продаю. А эта женщина — у нее ни цента. Закусочную она не купит.

Но она купила.

В субботу Джеф Йорк привел семью снова. Они молча съели гамбургеры и ушли. Когда они ушли, Слик сказал:

— Похоже, вкладывать сюда деньги она не собирается. Наверное, передумала, решила прикупить пакет акций какого-нибудь банка. — Он обвел всех взглядом, нашел братскую душу и подмигнул.

Это случилось в конце следующей недели. Никто не знал и так и не узнал, что происходило в белом домике, на ферме Джефа Йорка. Может, она морила его голодом, не готовила еду или все подгорало. Может, перестала ухаживать за детьми и он, вернувшись домой усталым, должен был заниматься ими сам. Может, ночью, лежа в постели, она говорила и говорила и упрашивала его купить закусочную, изводила его всю ночь, а он проваливался в сон и просыпался, чтобы опять слышать ее голос. Может, она просто отворачивалась и не позволяла до себя дотронуться. Джеф был намного старше, и, возможно, она была его первой и единственной женщиной. Все прежние годы он слишком сильно зависел от своей мечты и страсти самоограничения, чтобы хоть пальцем дотронуться до женщины. Этим она его и взяла. Тем, что он был намного старше и не знал других женщин. А может, она не воспользовалась ни одним из этих приемов. Маленькая, темноволосая, хитрая женщина с вечно опущенным лицом и косым взглядом, она могла придумать свой собственный метод, и не сомневайтесь.

Что бы она там ни придумала, это сработало. В пятницу утром Джеф Йорк пошел в банк. Решил заложить свою ферму, сказал он президенту банка, Тоду Салливану. Ему нужно за нее тысячу четыреста пятьдесят долларов, сказал он. Тод Салливан отказал. Джеф задолжал банку сто шестьдесят долларов, и лучшее, на что он мог рассчитывать, отдавая ферму в залог, — это тысяча сто долларов. Шел 1935 год, фермерские угодья стоили мало, и половина из них уже была заложена. Джеф Йорк сидел в кресле перед столом Тода Салливана и молчал. Тысяча сто долларов его не спасут. Если вычесть из них сто шестьдесят долларов, которые он задолжал, останется чистыми чуть больше девятисот. Минуту он сидел не шевелясь — видимо, обдумывал цифры. Потом Тод Салливан спросил:

— Так сколько, вы сказали, вам нужно?

Джеф ответил.

— А для чего вам деньги?

Джеф объяснил.

— Ну вот что, — сказал Тод Салливан, — я не буду становиться на пути у того, кто хочет улучшить свое положение. Это не в моих правилах. Насчет закусочной — мысль хорошая, это уж точно, и я не буду стоять на пути у того, кто решил перебраться в город и улучшить свое положение. По сравнению с фермой закусочная — шаг вперед, и мне нравится ваша целеустремленность. Банк не может дать вам денег в залог под такую собственность. Но вот что я сделаю. Я куплю вашу землю. У меня есть лошади, я держу их на отцовской ферме. Но мне лучше держать их на собственной земле. Я заплачу тысячу семьсот. Наличными.

Джеф Йорк ничего не ответил. Он смотрел на Тода Салливана, как будто не понимая его.

— Тысячу семьсот, — повторил банкир. — Это хорошая цена. По нашим временам.

Теперь Джеф не смотрел на него. Он смотрел в окно, в переулок, куда выходил кабинет Тода Салливана, расположенный в глубине банка. Позже, когда Джеф Йорк на какое-то время оказался в центре внимания, банкир рассказывал:

— Я подумал, что он меня даже не слышит. Сидел, как в полусне. Я кашлянул, чтобы вроде как разбудить его. Как это обычно делают. Торопить я его не хотел. Таких людей не стоит торопить. Но не мог же я сидеть с ним целый день. Я предложил хорошую цену.