Фиона Вуд - Облако желаний

Так, может, рано или поздно, она станет сильнее и в том, как справляться с остальным миром? Она смогла бы жить по принципу «Что сделала бы Джейн?», а не сегодняшнему «Я знаю, что сделала бы Джейн, но сама не могу».

Войдя в вестибюль дома и ожидая, когда лифт со скрипом спустится за ней на первый этаж, Ван Ыок вдруг ощутила смутное волнение, от которого засосало под ложечкой. Билли был точно таким же, как эти девицы с рекламных щитов, разве нет? Она вполне могла представить его там, наверху, рекламирующего нижнее белье от Келвина Кляйна. И его даже не нужно фотошопить. Он выглядел невероятно круто даже в одних велосипедных шортах. Не он ли был живым воплощением признанных стандартов мужской красоты, которую ей едва доводилось видеть в реальной жизни? Не переняла ли она это мировоззрение, которое должна была бы поставить под сомнение, а еще лучше – отвергнуть раз и навсегда? Но уже слишком поздно для политических озарений. Ее воображение заработало, отключившись от разума, с первой секунды, как она увидела Билли, и с тех пор ее начала интересовать не только его внешность, но и то, что скрывалось под этой прекрасной оболочкой.

Ван Ыок отперла входную дверь, а дома ее уже поджидали два разочарования.

Разочарование первое: никаких запахов еды и никаких следов готовки. Разочарование второе: аккуратная стопка выкроек все так же лежала на связанных тесьмой пластиковых пакетах на кухонной скамейке.

Она так надеялась, что в этом году семье удастся избежать этого, но, похоже, они наскочили на слишком высокую преграду и теперь катились назад.

Подтвердив диагноз посттравматического стрессового расстройства, доктор Чин подробно объяснил, как будет проходить лечение: антидепрессанты и терапия. Но мама стала снова неважно себя чувствовать, пренебрегать приемом таблеток и не увеличила их дозировку на прописанную… и вот они там, где были.

Ван Ыок понимала, почему каждый год страдания матери совпадали с годовщиной отъезда на лодке из Вьетнама и что ПТСР превратился в монстра, каждый год стремящегося стать еще сильнее. И еще она понимала, что бы ни увидела ее мать, что бы ни пережила, это было с ней каждый день. Каждое утро, когда она просыпалась. Каждый вечер, когда она старалась заснуть. Но что же она видела? Ван Ыок нестерпимо хотелось узнать об этом, и в то же время она надеялась, что никогда не узнает. Она гадала, близки ли были те кошмары, которые ей рисовало воображение, к тому, что пришлось пережить ее родителям.

По рекомендации доктора с разрешения ее отца Ван Ыок то угрозами, то уговорами заставила-таки маму согласиться на групповую терапию с другими женщинами, которые пережили то же самое. Между мамой и дочерью происходил примерно такой разговор:

– Ма, доктор Чин говорит, есть группа женщин, которые собираются все вместе и говорят о том, как им удалось покинуть Вьетнам.

– Зачем кому-то хочется это делать?

– Группой руководит та социальная работница, Ню Май, помнишь ее? Она навещает здешние семьи? И иногда приводит людей в подготовительный клуб? Ты знакома с ней. Она приятная женщина.

– Какое ей дело собирать их всех, чтобы поговорить о том времени? И зачем ты мне это рассказываешь?

– Потому что это может помочь. Доктор Чин сказал, что тебе следует пойти.

– Я никуда не пойду. Я никого там не знаю.

– Может оказаться, что там будет кто-то из твоих друзей.

– Мне и моим друзьям не нужно разговаривать. Мы выбрались. И мы прекрасно справляемся.

– Но вам ведь не предоставили консультацию психолога, когда вы приехали, верно?

– Консультацию?

Ван Ыок неточно выразилась на вьетнамском.

– Ты понимаешь, о чем я – поговорить о своих проблемах.

Она изо всех сил старалась, чтобы в ее голосе не слышалось нетерпение или неуважение.

– По-моему, это пустая трата времени. Если ты остался в живых, считай, у тебя больше нет проблем.

Многие члены маминой семьи погибли, так что с этим трудно было спорить: если ты остался в живых, у тебя действительно больше нет проблем. За исключением одной и самой насущной – как остаться нормальным?

Но сейчас ее мать уже пару месяцев как ходила на сеансы групповой терапии, и ей вроде даже нравилось.

Ван Ыок тихонько вошла в комнату родителей, на случай если мама спала.

Но она не спала, а лежала и смотрела в потолок.

Ван Ыок присела на кровать и взяла маму за руку.

– Мама? Ты как?

– Ван Ыок, con .

Con означало «дитя», но больше с оттенком «малыш, детка» – в любом случае приветствие прозвучало ласково, и она решила рискнуть.