Карен Уайт - Музыка ветра

Я уже открыла рот, чтобы начать протестовать, говорить, что я ничего не хочу слушать, но Лорелея попросту отмахнулась от меня, как от несмышленого ребенка. Дескать, что за капризы такие?

Потом еще с минуту она собиралась с силами, чтобы начать говорить. Мне этого времени на собственную подготовку к разговору не хватило.

– Знаю, ты не любишь произносить лишний раз имя покойного мужа вслух. Но я буду это делать, потому что так нужно. Итак, Кэл выяснил, что его бабушка знала, кто и почему погубил тот самолет. И это стало главной причиной, по которой он покинул родной дом и уехал из Бофорта. Хотя причина могла быть двоякой. С одной стороны, он не мог заставить себя и дальше жить под одной крышей с бабушкой. С другой стороны, он был снедаем жаждой справедливости и отправился на поиски возмездия, как он это понимал своим больным, искаженным сознанием. Но виновницы трагедии он уже не застал в живых. Зато он нашел тебя, и ты сейчас чувствуешь себя пешкой, безмозглой дурочкой, ни на что не годной марионеткой. Еще бы! Ведь ты же вышла за него замуж. Хотя на тот момент ты и понятия не имела о том, какую историю он скрывает от тебя. И ты искренне верила в то, что перед тобой чистое и гладкое игровое поле, на котором вы с ним оба играете на равных. А о том, что у каждого из вас была за плечами собственная жизнь, о том, что за вами обоими тянулся шлейф из прошлого, об этом ты говорить не хотела.

Лорелея часто останавливалась, в изнеможении откидывалась на подушки, пытаясь отдышаться. Я видела, как бурно вздымается и опускается ее грудь, но по выражению ее глаз я понимала: перебивать нельзя. Но вот она сделала еще один порывистый вдох и продолжила:

– Зная тебя, Мерит, я понимаю, что сейчас ты чувствуешь себя ответственной за поступок своей бабушки. И, вполне возможно, где-то в глубине своей души ты даже начала рассуждать уже почти так, как Кэл. То есть ты даже постаралась найти какие-то крохи оправдания для него за то, что он столько лет тиранил тебя, изливал на тебя всю свою злобу. Не секрет, и об этом много где написано, что у женщин, регулярно подвергающихся насилию, со временем появляется некая навязчивая идея, реализовав которую, как они полагают, они получают шанс изменить свою жизнь и стать полноправной хозяйкой своей судьбы. Ну, это все равно как изо дня в день твердить человеку, что он может летать. И в один прекрасный день он выпрыгивает из окна с твердым намерением полетать. Но Кэл любил тебя, Мерит. Даже ты не решишься отрицать этого. Иначе зачем бы ему было жениться на тебе? Возможно, когда он выяснил, что твоей бабушки уже больше нет в живых, у него были и другие планы на твой счет. Может, он полагал, что ты заменишь ему покойную и каким-то образом отплатишь за содеянное. Наверное, так в какой-то мере и произошло. Беда в том, душа моя, что Кэл был больным человеком и вряд ли кто-нибудь сумел бы изменить его. Да он это и сам прекрасно понимал. Он вошел в охваченное пламенем пожара здание по собственной воле. А потому ты не права, когда винишь себя в его гибели. Не затягивай эту удавку вокруг своей шеи и дальше. Все мы делаем свой выбор перед лицом тех или иных обстоятельств. Вот и он тоже сделал свой выбор. Теперь твоя очередь сделать то же самое. Покажи письмо Гиббсу и забери его оттуда, куда ты его отнесла. Пойми, ты ни в чем не виновата. Уверяю тебя, отношение Гиббса к тебе останется прежним, когда он узнает всю правду. И желания мстить тебе или наказывать у него не возникнет. – Лорелея сделала еще один затяжной вдох. Воздух с хрипом вырвался из ее легких. – Да, это правда. Карты, которые выдала тебе на руки судьба, оказались не самыми удачными, можно сказать, они были проигрышными. Но разве стоит из-за этого распускать сопли? Ты же уже взрослая девочка. Кончай хныкать! Ну-ка, подтяни свои штанишки, и вперед. Только так! Как говорила моя мама, нельзя двинуться вперед, если одной ногой все время жмешь на тормоз.

Лорелея в изнеможении закрыла глаза, видно, израсходовав весь запас своей энергии на этот пространный монолог.

Меня стало колотить от злости.

– Ты не имеешь права! – начала я и запнулась, не зная, что сказать дальше. Уж если кто и имеет право говорить мне в глаза все, что думает, так это Лорелея. Кто еще может сказать мне правду обо мне же самой?

– Замечательно! Кажется, мне удалось вывести тебя из себя. Однако я бы на твоем месте проявила больше буйства, так, чтобы все, и я в том числе, заметили это. Давай же! Кричи на меня, визжи во весь голос. Доказывай, что я не права. – Лорелея снова замолчала, пытаясь справиться с тяжелой одышкой, душившей ее. – Надо уметь изредка выпускать из себя пар. Хороший скандальчик еще никому не навредил. И слезы тоже здорово помогают. А потому, если тебе хочется оплакать все несправедливости, которыми полнится этот мир, не стесняйся. Дай волю слезам. Словом, когда захочешь поплакать, приходи ко мне. Я тебя обниму, поглажу по спине, буду утешать. А вот плакать в одиночестве не рекомендуется, – закончила она наставительным тоном.