Тамара Лисицкая - Поцелуй аиста

— Да, все ок… Здоровая деваха — 3 700. Две огромные девахи. Одна внутри, другая — снаружи.

Привычный пейзаж УЗИ. Агрегат-телевизор, кушетка и женщина и белом.

— Ложитесь.

— Конечно.

Пока она заполняет, можно не торопиться, улечься медленно, со вкусом. Котеночек мой так озадачен событиями последних дней, что постоянно сворачивается клубком, сжимается, страшно ему. Хожу и глажу. Теперь вот лежу и глажу. Тс-с-с, все хорошо…

Нашла способ лежать на спине. Надо просто подоткнуться кулаком. Если кулак будет под поясницей и если при этом не распускать позвоночник, а держать его в строгости, напряженным, тогда вполне себе можно провести осмотр на кушетке, лежа на спине, а не на полубоку.

Женщина в белом присела рядом, смазала пузевич гелем, начала елозить датчиком. Малышик тут же напрягся — просто каменное пузо стало.

— Ой, извините, у меня тонус.

— Ничего… Тазовое предлежание?

— Ага.

— Ну, старается перевернуться.

— Молодец.

— Готовится человек.

На экране — любимая картинка последних месяцев. Дымчатая сказка — пятнышки, лепесточки крохотных ребрышек. Дышит, булькает. Маленькие пальчики, прозрачные, тоненькие ниточки. Крутой лоб. «Видите? Палец сосет!» Господи, какой сюр! Внутри меня человек сосет палец!

А время от времени волшебный глаз УЗИ выхватывает маленькое сердечко. Оно похоже на горсть морского песка в ладонях, когда с водой. Или вот когда аквариумный сомик к стеклу присосется круглым ртом, и ты на него смотришь, и видишь такое жадное движение его крохотной обжористой пасти — yay, и проглотить все на свете! Клубится воронкой, ухает, втягивает в себя порцию взгляда, а потом исчезает в новых слоях тайны, и вот уже снова перламутровые ребрышки, нежные пальчики…

«Готовится человек». К чему ты, человек, готовишься? Счастье мое, я не верю, что ты реален. Нас разделяет тонкая перепонка моего пуза и целая жизнь. Но я так хочу увидеть тебя, так хочу!

— Маловодие.

— Уже говорили, спасибо.

— Крупный плод.

— Мужичок…

— Прямохождение ограничить.

— Да?

Какая милая формулировка. Ну, будем ползком…

— Акушерских вопросов нет.

У меня к ней были вопросы. Видит ли она ямочки? Ну, хотя шучу. Какие ямочки…

— Спасибо.

— Давайте руку.

Неинвазивное (без хирургического вмешательства) исследование организма с помощью ультразвуковых волн. Считается безопасным, но лучше не злоупотреблять. С собой обязательно брать пеленку (если только кабинет не настолько крут, что там есть свои салфетки), иначе потом нечем будет стереть гель с живота.

Потом мы с Александрой легли на курс в свой корпус. Путь пролегал по той же мрачной долине — подземке больницы. Сначала было просто — широкая, темная и сырая аллея с подмерзшими лужами на полу, с моргающими лампами и запахом черной сырости, и мы топали, и о чем-то болтали… Но потом началась какая-то мистика: мы свернули, и еще раз свернули, и снова свернули, и вернулись на тоже место, откуда шли. К лифту вверх, в диагностический корпус.

— Так, спокойно! — сказала Александра. — Давай напряжем память. Реконструкция событий.

Она закрыла глаза и пошла вперед вслепую. Пришлось догнать ее и поддерживать под локоть, чтобы не убилась.

— Мы шли вот так, потом вот так… Отсюда свернули…

И мы снова вышли к лифту в диагностический корпус.

— Так, блин!

Александра рассердилась не на шутку. Она решительно пошла вперед, потом свернула куда-то, куда мы еще не сворачивали, потом снова куда-то, куда мы еще не сворачивали. Лужи стали чернее, коммуникации неряшливее, лампы заморгали еще более нервно, и мы уткнулись в глухую стену.

— Да что за фигня? Кто так строит?

И мы ходили, нарезали круги, и в какой-то момент нам реально стало страшно. Подвал в больнице — это такое особенное место, знаете ли. Тут и морги разные, и вообще. Кафельная непробиваемость стен давила уже очень сильно. Шутки шутками, а вдруг все то, что в кино снимают, правда? И сейчас из-за угла к нам выйдет в галлюциногенном рапиде толпа алчных, острозубых студентов?

Мы блуждали по катакомбам больницы минут пятнадцать, хотя нам показалось, что пару часов. Потом Александра увидела какую-то вывеску, указывающую на один из незнакомых нам корпусов, и зависла там.

— Все, теперь стоим. Будем ждать помощи.

Она собралась набирать номер, но какой? Быстро стало понятно, что звонить-то и некому. Телефона Степановны у нас нет, телефона Анжелики Эмильевны тоже. Звонить Тане, чтобы она вытащила кого-то из врачей? Так и Таниного номера ни у кого нет. И Милкиного, и вообще никаких больничных контактов.