Моника Хессе - Девушка в голубом пальто

– Не знаю… – начинаю я. – Я чувствую…

– Позвольте мне посмотреть на малыша!

Этот голос принадлежит мужчине, который говорит по-голландски с сильным немецким акцентом.

– Добрый день, юные дамы! Прекрасное утро в прекрасном городе!

Я знаю этого солдата – точнее, не его, а этот тип. Это тип солдата, который пытается выучить голландский и раздает детям конфеты. Он добрый – и это самый опасный тип из всех. Добрые в глубине души сознают, что они делают что-то порочное. Сначала они стараются с нами подружиться. Потом их одолевает чувство вины, и они начинают свирепствовать гораздо больше остальных. Потому что им нужно убедить себя, что мы – всего лишь сброд.

– Продолжай идти, – бормочу я Мине. Он не может знать наверняка, что мы его видели. Возможно, он говорит вовсе не с нами.

– Дамы! – повторяет он. – Позвольте мне взглянуть! Я только что узнал, что моя жена родила дочь! Позвольте посмотреть, что меня ждет!

Он направляется к нам с взволнованным видом. Нельзя, чтобы солдат увидел, что в коляске нет ребенка. Он попросит показать наши документы. И заберет нас обеих. Мина приведет их к малышке Регине. Ясли тщательно обыщут. Обычно мне приходится беспокоиться только о себе. Но когда работаешь вместе с кем-то, то отвечаешь за общую безопасность.

Мина непринужденно поправляет шарф. Я вижу, что таким образом она прикрывает желтую звезду Давида на пальто. Я сочиняю в уме историю. Ребенок заболел, и солдату не следует подходить: он может заразиться. Да, что-нибудь отвратительное, с рвотой.

Как ни странно, Мина улыбается.

– Поздравляю! – говорит она по-немецки приближающемуся солдату.

Ей бы следовало понимать, как опасно разгуливать с пустыми детскими колясками! Это может привлечь внимание к тем, кто работает в яслях. Когда немец подходит, она наклоняется над коляской и открывает сумку. Что у нее там? Ружье? Фальшивые документы? Почему я до сих пор не убежала?

Но в сумке – я не верю своим глазам – полно дров! Ветки деревьев, куски досок, щепки и даже скомканная бумага.

– К сожалению, у нас нет ребенка, – поясняет Мина. – Только растопка. Нам не хватает того, что мы получаем по карточкам. Однако примите мои поздравления.

– Очень плохо, – разочарованно тянет он.

Мы наблюдаем, как солдат удаляется. Его поздравляют прохожие, слышавшие наш разговор. Я обращаюсь к Мине только после того, как он оказывается вне пределов слышимости:

– Я всю дорогу несла эту сумку.

– Да.

– Ты знаешь, какая она тяжелая?

– Я много раз таскала ее сама. Ношу с собой одни и те же дрова месяцами. Но это срабатывает. Если меня остановят, то увидят, что я, как и все граждане Голландии, собираю дрова. В этом нет ничего противозаконного.

– Зачем?

– Зачем мы это делаем? Это объясняет, почему я разгуливаю с пустой детской коляской.

– Но тогда зачем вообще брать с собой коляску? – спрашиваю я. – Почему просто не отнести ребенка на вокзал?

– Потому что.

– Почему?

Мина смотрит на коляску и сразу же отводит взгляд. Кажется, она не хочет, чтобы я это заметила.

– Это не важно. Давай вернемся, – говорит она.

– Мина, в коляске что-то еще? – осведомляюсь я.

– Нет. С чего ты взяла?

Я ей не верю. Она столько раз останавливалась, чтобы поправить одеяльце Регины. Не могли же они все время сползать! Нет, тут что-то другое.

Прежде чем Мина успевает меня остановить, я наклоняюсь к коляске и шарю под сумкой с дровами. Наконец я нащупываю под тканью что-то твердое и квадратное. Похоже, там карман. Как же он открывается?

– Не надо! – просит Мина, утратив свою жизнерадостность.

– Что это?

– Пожалуйста, не надо. Я скажу тебе всё. Но если ты вынешь это здесь, нас могут убить.

Убить? И это говорит девушка, которая только что тайком протащила еврейского младенца по улицам оккупированного Амстердама?

– Что значит «всё»? Что в коляске? Оружие? Взрывчатка?

У Мины несчастный вид.

– Камера.

– Камера?

Мина понижает голос.

– Я прочитала в подпольной прессе о некоторых фотографах. Они делают снимки во время оккупации; впоследствии это будут документы. Когда война закончится, немцы не смогут солгать про то, что здесь вытворяли.

– Это группа? И ты в нее входишь?

Мина краснеет.

– Нет, все они профессионалы. Но многие фотографы – женщины. Они могут прятать камеры в сумочках. И когда они фотографируют, никто об этом не подозревает. Это и подало мне идею.

– А вместо сумочки ты использовала детскую коляску, – говорю я. – Но как же объектив?