Марио Варгас Льоса - Капитан Панталеон и Рота Добрых услуг

Ну вот, я вернулась, Чичи, здорово задержалась, сейчас почти шесть часов, пришлось поспать сиесту, потому что натрескалась, как удав. Надо же, Алисия принесла нам токачо, местное блюдо, как мило с ее стороны, правда? Хорошо еще, что у меня есть подружка в Икитосе. Я столько слышала об этом знаменитом токачо — его готовят из зеленых бананов, порубленных и смешанных со свининой, — что однажды мы пошли отведать его на Вифлеемский базар в ресторан «Лампа Аладина Пандуро», там замечательный повар, в общем, я так приставала к Панте, что он повел нас туда. Утречком, потому что базар начинается с рассветом и рано кончается. Вифлеем — самое живописное место в Икитосе, сама увидишь, целый квартал деревянных лачуг на воде, люди перебираются от дома к дому на лодках, так оригинально, его называют Венеция на Амазонке, хотя в глаза сразу бросается, какая тут нищета. На этот базар хорошо сходить посмотреть, купить там фруктов, рыбу или бусы и браслеты, сделанные местными племенами, очень красивые, но есть там не дай Бог, Чичи. Мы чуть не умерли, когда вошли к этому Аладину Пандуро, — такая грязь и тучи мух, не поверишь. Приносят тарелки, а они черны от мух, ты их сгоняешь, а они лезут тебе в глаза и в рот. Словом, мы с доньей Леонор к еде не притронулись, мутило от грязи, а наш варвар Панта съел все три тарелки да еще копченое мясо, которым сеньор Аладдин уговорил его заесть токачо. Я рассказала Алисии, как мы влипли, а она говорит: я тебе как-нибудь сделаю токачо, увидишь, как вкусно, и, гляжу, сегодня приносит. Пальчики оближешь, сестричка, напоминает чифле, которое готовят на севере, но не совсем — бананы получаются другие на вкус. Еда, конечно, тяжелая, пришлось потом поспать, чтобы переварилась, а свекровь корчится от боли в желудке и колик и от стыда вся зеленая, потому что газы ее замучили, а она не может сдержаться, ее то и дело всю встряхивает. Ой, ну какая же я скверная, бедняжка сеньора Леонор в общем-то хорошая, единственно меня бесит, что она обращается со своим сыночком, будто он все еще сосунок и святой к тому же, вот зануда-то, правда?

Я тебе еще не рассказала, как бедняжка ищет утешения в суевериях! Дом превратила в свалку. Представь, не успели мы приехать в Икитос, как весь город был взбудоражен появлением некоего брата Франсиско, да ты, наверное, о нем слышала, а я до приезда сюда ничего не знала. Здесь, в Амазонии, он так же знаменит, как Марлон Брандо, он придумал новую религию, они называют себя Братьями по кресту, а он бродит по всей стране и, куда ни придет, сразу же воздвигает огромный крест и устраивает, как они говорят, Хранилище креста, это их храмы. Он собрал много верующих, особенно из народа, и, похоже, священники в бешенстве, потому что он им конкурент, но покуда молчат, воды в рот набрали. Так вот, мы со свекровью пошли послушать его в Моронакочу. Было полно народу, и самое потрясающее, что он говорил, а сам был распят на кресте, как Христос, ни больше ни меньше. Предрекал конец света и призывал людей делать подношения и приносить жертвы, готовясь к Страшному суду. Не все было понятно, потому что говорит он очень трудным языком. Но люди слушали, как под гипнозом, женщины плакали и бухались на колени. Я тоже заразилась этим настроением и тоже лила слезы в три ручья, и свекровь — не поверишь — так зашлась в рыданиях, что мы еле ее успокоили, колдун поразил ее в самое сердце, Чичи. Дома она рассказывала чудеса об этом брате Франсиско, на следующий день опять отправилась в Хранилище креста в Моронакочу поговорить с «братьями», а кончилось тем, что старуха у нас сама стала «сестрой». Смотри, как влопалась: прежде к настоящей-то религии была равнодушна, будто ее и нету вовсе, а тут пошла к еретикам. Ее комната, представь, завалена деревянными крестиками, и если б только это — Бог с ней, пусть развлекается, но вся мерзость в том, что у них пунктик — распинать на кресте живых тварей, а мне это не нравится, то и дело натыкаешься на деревянные крестики, а на них то таракан пришпилен, то бабочка или паук, а на днях я наткнулась на распятую крысу, фу, пакость какая. Я эту мерзость как увижу — сразу на помойку, и мы со свекровью схлестываемся. С ней не соскучишься: стоит начаться грозе, а тут они одна за другой, старуха вся дрожмя дрожит, думает, конец света настал, и что ни день пристает к Панте, чтобы он велел соорудить большой крест у входа в наш дом. Видишь, сколько у нас перемен за такой короткий срок.

Что я тебе рассказывала перед тем, как оторвалась на обед? Ах да, о здешних женщинах. Ой, Чичи, все, что о них говорили, правда, но еще хуже, что каждый день я узнаю что-нибудь новое, одно хлеще другого, просто голова кругом идет, что же это такое. Икитос, наверное, самый развратный город в Перу, хуже, чем Лима. Может, правда климат влияет, от него женщины тут лютые; ты же видишь: Панта не успел приехать, как стал чистый вулкан. Хуже всего, что они, мерзавки, прехорошенькие, с возрастом становятся безобразные, неуклюжие, а в молодости — просто прелесть. Я не преувеличиваю, Чичита, но самые красивые женщины Перу (за исключением, конечно, той, что тебе пишет, и ее сестры), живут, наверное, в Икитосе. Все — и из приличных семей, и из народа, и, знаешь, может, самые хорошенькие как раз из средних слоев. Такие у них формы, детка, и походка черт те что, такая бесстыдная, задом крутят вовсю, и плечи отводят назад, чтобы груди торчали. Жуткие потаскушки, брючки носят в обтяжку, как перчатки, и, поверишь ли, не остаются в долгу, когда мужчины опускают по их адресу сальности. За словом в карман не лезут и в глаза им смотрят так зазывно, так и вцепились бы им в волосы. Ой, это я должна тебе рассказать: вхожу один раз в магазин «Альмасен рекорд» (они торгуют по системе 3X4: ты покупаешь три предмета, а четвертый они тебе просто дарят, вот дьявольщина, правда?) и слышу разговор двух молоденьких девушек: «Ты целовалась когда-нибудь с военным?» — «Нет, а почему ты спрашиваешь?» — «Сдохнешь, не охнешь, как целуются». Мне стало так смешно, она сказала это с местным акцентом и громко, не обращая внимания, что все вокруг слышат. Они здесь такие, Чичи, из молодых, да ранние. И думаешь, только целуются? Держи карман шире. Алисия говорит, эти чертовки принимаются за шалости сызмальства, на школьной скамье все осваивают, и как беречься тоже, а замуж выходят, уже пройдя огонь и воду, но при этом такой театр устраивают, чтобы мужья подумали, будто они чистые. Некоторые ходят к знахаркам (такие колдуньи, которые готовят снадобье из айауаски, не слыхала? — выпьешь, и тебе мерещатся разные диковинные вещи), чтобы те опять сделали их нетронутыми. Захочешь, не придумаешь.