Жозе Агуалуза - Всеобщая теория забвения

Мы всегда умираем от упадка духа: когда душа наша надламывается, тогда мы умираем. Такой теории придерживается Соба Младший. В поддержку ее бизнесмен обычно рассказывает, что с ним происходило после того, как его схватили во второй раз. Столкнувшись в тюрьме с невыносимыми бытовыми условиями, грубым обращением, пытками, он переносил все это с мужеством, которое поражало не только его друзей по несчастью, но и тюремных охранников и агентов политической полиции. Но это было не мужество, признавался Соба.

– Меня переполняло возмущение. Душа бунтовала против несправедливости. Страх, да. Страх причинял мне боль даже большую, чем побои, но возмущение внутри меня росло, оно перекрывало страх, и тогда я мог противостоять полицейским. Я никогда не замолкал. Когда на меня орали, я орал в ответ еще громче. Начиная с какого-то момента я понял, что эти типы боятся меня больше, чем я их.

Однажды в наказание его посадили в очень тесный карцер, который тюремщики называли Кифангондо – в память о месте, где произошло памятное сражение времен гражданской войны. В камере с ним жила крыса, которую он приручил. Он назвал ее Блестка. Имя это, возможно, было слишком лестным для обычного дикого грызуна бурого цвета, с драным ухом и облезлой шерстью. Когда Соба Младший вернулся в общую камеру с Блесткой, пристроившейся у него на правом плече, некоторые из сокамерников подняли его на смех, однако в основном никто не обратил на это особого внимания. В то время, в конце 70-х, в тюрьме Сан-Паулу подобралась невероятная компания. Американские и английские наемники, захваченные в плен во время боевых действий, соседствовали здесь со впавшими в немилость изгоями из Африканского национального конгресса [29] Старейшая политическая партия ЮАР, боровшаяся против режима апартеида. До начала 1990-х годов партия, среди основателей которой был Нельсон Мандела, находилась на нелегальном положении. На территории Анголы проходили обучение более двух тысяч членов боевого крыла АНК. , молодые интеллектуалы крайне левых взглядов дискутировали с пожилыми португальцами-салазаристами. Были тут и арестованные за контрабанду алмазов, а также те, кто не встал по стойке смирно при поднятии государственного флага. Некоторые заключенные в прошлом были важными партийными руководителями. Они гордились своим знакомством с президентом.

– Я еще вчера ловил рыбу с Хозяином, – хвастался один из них перед Собой Младшим. – Когда он узнает, что произошло, то непременно вытащит меня отсюда и прикажет схватить придурков, которые это сделали.

На следующей неделе его расстреляли.

Многие даже не знали, в чем их обвиняют. Иные сходили с ума. В самой процедуре допросов часто не виделось никакой логики и смысла, будто бы цель состояла не в том, чтобы выбить из задержанных какие-то сведения, а измучить и дезориентировать их. На таком фоне человек с дрессированной крысой не мог никого удивить. Соба Младший заботился о Блестке, обучал ее всяким трюкам. Он говорил ей: “Сидеть!” – и она садилась, приказывал: “Крутись!” – и крыса принималась вертеться по кругу. Монте прослышал об этом и навестил заключенного в камере.

– Мне сказали, у тебя появился новый друг.

Соба Младший ничего не ответил. Он взял себе за правило никогда не отвечать на вопросы агента политической полиции, если только тот не кричит на него. В этом случае Соба сам начинал орать, обвиняя его в том, что он служит социал-фашистской диктатуре и так далее.

Поведение заключенного вывело Монте из себя: – Я с тобой разговариваю, твою мать! Не притворяйся, будто перед тобой невидимка.

Соба Младший повернулся к нему спиной. Тогда Монте, потеряв самообладание, рванул заключенного сзади за рубашку. И тут он увидел Блестку. Монте схватил крысу, с силой швырнул об пол и раздавил.

В нескончаемой череде жестоких преступлений, что творились тогда в стенах тюрьмы, гибель какой-то несчастной крысы не тронула никого. Кроме Собы. Он был глубоко подавлен, целыми днями лежал на циновке, молча и неподвижно, безразличный к происходящему вокруг. Его худоба пугала: торчащие ребра, казалось, были готовы прорвать кожу, они напоминали клавиши киссанжи [30] Традиционный ангольский щипковый инструмент с металлическими или бамбуковыми пластинами разной толщины и дайны, закрепленными на деревянной деке. . Кончилось все тем, что Собу отправили в тюремную больницу.