Наталья Нестерова - Жребий праведных грешниц [сборник litres]

– В семнадцать.

– Разница существенная. А я в пятнадцать поступил в Московский университет.

– Ты у нас всегда был мозговитый. Какой факультет?

– Физический. И кто твоя жена?

– Настя Камышина, теперь Медведева. Помнишь Камышиных? Мать у них домработницей.

– Соблазнил барскую дочь? – Василий старался поддерживать беседу, хотя мысли его были далеко.

– Мы друг друга соблазнили еще в пять лет.

– Как? – вытаращился Василий, окончательно вернувшись на землю.

– Да не этом смысле, – ударил его кулаком в грудь Митяй. – В этом смысле гораздо позже.

– Я ни разу не спал с женщиной, – признался Василий.

Он давно ни с кем не был откровенен. Он не подозревал, что существует человек, которому он признался бы в своих терзаниях. С братом Митяем расстался мальчишкой. Они, родившиеся с разницей в несколько дней, пацанами были очень дружны, хотя Митяй всегда покровительствовал и выставлял себя старшим, Васятка почти не возражал. И теперь он, точно в детстве, открылся старшему брату, точно зная, что его признания никуда дальше не уйдут. Митяй не даст ему совет, Митяй вообще может не понимать, о чем рассуждает начитанный Васятка, а то и высмеять его проблемы. Но редкая возможность выговориться для Васятки значила больше, чем дюжина советов.

– Хочешь пройти под моим руководством курс молодого бойца? – снова ткнул его кулаком Митяй. – Начнем с расстегивания штанов…

– Иди ты! – в ответ ударил его Василий.

У них и в детстве так бывало: задушевная беседа на сеновале или на рыбалке, когда не клевало, заканчивалась потасовкой. Будто волнение, вызванное обсуждением секретной или заумной темы, не находило иного выхода, кроме как в драке.

– Вот вы где! – Под лестницу заглянула медсестра Галя. – Что здесь происходит? Раненые Фролов и Медведев! Немедленно прекратите!

Контуженый и безногий дубасили один другого, катаясь среди мешков с грязным бельем.

– Галя! – радостно воскликнул Василий. – Отстань, пошел вон, – отшвырнул он Митяя. – Найди мои очки! Галя, как хорошо, что вы пришли! Я страшно виноват перед вами, – он поднял руку с просьбой помочь ему встать.

Последний час Галя проплакала, лицо у нее было опухшим, носик покраснел, но держалась она строго – хотя и с трудом, но заставила себя вернуться к служебным обязанностям. Которыми манкировала. Он так сказал. Слово было не ругательным, как объяснила старшая медсестра, означало – «пренебрегать», но все-таки обидным. Галя более не собиралась выказывать лейтенанту Фролову симпатию. Напротив – презрение. Однако помочь инвалиду встать и подать костыли – ее прямой долг. Кроме того… Василий выглядел таким пристыженным, раскаявшимся, лохматым и очень милым.

– Простите меня, Галя! Я дурак, осел, ханжа и лицемер. А вы чудная и прекрасная!

– Громче! – попросил Митяй.

– Заткнись! – бросил ему Василий. – Кстати, это мой брат. Прошу любить и жаловать. То есть меня любить, а его жаловать. Он отличный парень, и я безумно рад его встретить. Он сказал, что моя мама жива, а я думал, что погибла. Галя, за такое известие я готов отдать вторую ногу. И за ваше прощение тоже. Только как без двух ног на костылях?

– Можно на протезах, – растерянно ответила Галя.

Митяй не расслышал их диалог, но по лицам догадался, что состоялось важное объяснение и что Васятке не долго оставаться девственником.

Митяй расхохотался. Василий погрозил ему костылем. Галя попыталась вернуть строгое выражение лица.

– Как вы спустились с лестницы? – спросила она.

– На брате. Подняться поможете, в смысле – научите? Вверх по лестнице как по прямой? – напомнил Василий.

– Кажется, я тут лишний, – стал выбираться из закутка Митяй.

Колченогий Василий, медсестричка как гвоздями к полу прибитая, разбросанные мешки и очень мало места.

Братья, оба высокие, только Вася худее и стройнее, чем широкий в кости Дмитрий, пригибали головы, а низенькая Галя стояла, вытянув шею, похожая на куколку, наряженную под доктора – в белом халатике и косынке.

– Вас все обыскались. – Галя все еще пыталась сохранить лицо.

– Что? – переспросил Митяй.

– Вы пропустили обед и процедуры! – громко попеняла Галя.

– Ага, – Митяй, наконец, протиснулся. – Обед – это святое.

Он оглянулся: брат и медсестричка стояли в полуметре друг от друга, губы их шевелились, слов он не слышал.

Взял Галю за талию, она ойкнуть не успела, и приставил к Василию. Одну Галину руку положил брату на грудь, а вторую завел за спину.