Наталья Нестерова - Жребий праведных грешниц [сборник litres]

Галя, обескураженная и обиженная, едва сдерживающая слезы, быстро пошла, а потом побежала по коридору.

«Диагноз точный, – думал Василий. – С моим характером только в монахи, в схиму, подальше от девушек и женщин. Или, напротив, в яму, как у Куприна. Поселиться в публичном доме на полгода, избавиться от томлений плоти и волнений ума. Напрасно публичные дома ликвидировали».

Краем глаза он увидел, как открылась дверь учительской и из нее вышел контуженый лейтенант.

Василий развернулся, поднял костыль и перегородил дорогу.

– В чем дело? – остановился контуженый.

Это точно был Митяй, двоюродный брат, Василий не ошибся.

– Привет, братка! – Он снял очки. – Не узнаешь?

– Васятка?

– Он самый. Почти в целости и сохранности, за исключением части одной нижней конечности…

Василий радовался встрече, но еще не развеялась досада на грубость, с которой он отшил медсестричку, да и бурно выражать эмоции он не умел. В отличие от Митяя, который захватил его в объятия, оторвал от пола и попытался закружить, но потерял равновесие, и они чудом не свалились на пол, на который с грохотом упали костыли.

– Пусти, чертяка! – смеясь, просил Вася. – Поставь меня! Нет, держи! У, медведь!

– Братка! Ты! Живой! Встретились! – твердил Митяй.

– Костыли дай.

– Чего? Говори громче!

– Костыли дай, а то я так и буду висеть на тебе, как кальсоны на заборе. Пошли под лестницу. В каждой школе должен быть укромный угол под лестницей.

Под лестницей лежали приготовленные для отправки в прачечную холщовые мешки с грязным госпитальным бельем, источавшие слабую смесь запахов крови, гноя, солдатского пота и медикаментов. Тут же стояли ящики от снарядов с каким-то больничным скарбом. На них и уселись братья, прижавшись плечами: Василию, чтобы не повышать голос, приходилось говорить Митяю прямо в ухо и просить его: «Не ори, а то погонят нас отсюда». Как все слабослышащие люди, Митяй не контролировал силу голоса. Первым делом они обменялись насущной информацией: как давно воюют, в каких войсках, на какой должности, на каком фронте. Неожиданно для себя Василий признался, что его якобы представили к званию Героя Советского Союза.

– Братка! – завопил Митяй. – Молодчина!

– Тише ты! – ткнул его в бок Василий. – Ты не понимаешь! Никакого особого подвига я не совершал, я чуть не обделался от страха. Просто к месту пришелся, у англичан есть выражение: оказаться в нужное время в нужном месте. Это была даже не моя работа, рутинная, военная, а работа младшего сержанта. Но она, следует признать, повлияла на исход боя. Ты же наверняка видел настоящие подвиги ребят, которые погибли, о которых никто не вспомнит. По сравнению с ними я самозванец, фанфарон, обезьяна на ярмарке.

– Уж загнул! Кичиться, конечно, не следует, но и мартышкой себя считать глупо. Ты ногу потерял.

– Так ведь не голову!

– Если голову, лучше? И потом, Героям полагаются всякие льготы и пособия. Матери твоей они очень пригодятся. Пишет тебе тетя Парася?

Василий отстранился, закаменел. Митяй с детства помнил эту его способность мгновенно меняться: вот он растерянный, слабый или возбужденно радостный, а потом щелчок, точно кнопку выключателя нажали, и перед тобой холодный истукан.

– Тебе должно быть прекрасно известно, – процедил Васятка, и Митяй не столько услышал, сколько понял по губам, – что мои отец и мать, брат и сестра… погибли в тридцать седьмом году.

– Здрасьте! – возмутился Митяй. – Мне как раз известно, что тетя Парася прекрасно живет в Погорелове. То есть не прекрасно, а трудно, болеет она. Ведь мои мать, и брат, и жена, и сын сейчас у них в Сибири.

– Какой сын? – растерялся Василий и снова обмяк.

– Сын у меня, Илюша, родился в день Октябрьской революции.

Василий не слушал. Он встал, забыв про отсутствие ноги, хотел шагнуть и упал, взвыл от боли в культе.

Митяй помог ему подняться и сесть:

– Куда ты, чертяка?

– Давай еще раз, – попросил Вася, тяжело дыша. – Ты утверждаешь, что моя мама жива?

– Утверждаю!

– Значит, она все это время, пять лет, думала, что если я не даю о себе знать, то я ее… бросил, забыл?

Митяй пожал плечами: откуда ему знать, что думала тетя Парася?

– С братом твоим Егоркой какая-то чехарда. Вроде на фронт сбежал и пропал. Мать писала: попробуй разыскать его. Да разве это мыслимо? Васятка?

– Что?

– Не каменей, не впадай в ступор! Говори со мной нормально.

– Хорошо, – пообещал Василий, невидяще глядя в одну точку, на завязки мешка с грязным бельем. – Значит, ты родил сына. В шестнадцать лет?