Милорад Павич - Современная югославская повесть. 80-е годы

А те, кто семенит мелкими шажками — люди основательные. Они размышляют на ходу. Шаг у них ровный, размеренный, ритмичный, как постукивание часов. К шагу у них приноравливается и движение корпуса, и течение мыслей, импульсов, они шагают ритмично, нанизывают шаги, как бусины. Такие не ходят вразвалочку, не делают резких рывков, не останавливаются как вкопанные. Они избегают риска и приспосабливаются к дороге. Не перепрыгивают через колдобины и воронки, а огибают их. Когда эти люди беседуют, речь их течет медленно и плавно, выражаются они кратко. Им надо, чтобы слово было сказано к месту. Слушать их речь — одно удовольствие: она четкая, ясная, а слова, соединяясь, образуют ритм, мелодию…

Тех же, которые обладают неверной походкой — один шаг длиннее, другой короче, движение то замедляется, то убыстряется, тело раскачивается и изгибается, словно натыкаясь на невидимые препятствия, — бог наградил колеблющимся характером. Они постоянно что-то обдумывают, а потом передумывают, меняют решения. При ходьбе то и дело оборачиваются назад, словно за ними погоня. Если приходится неожиданно остановиться, пошатываются, будто вот-вот упадут. И если прислушаться, то окажется, что и разговаривают такие люди в ритме своей походки — то медленно, то быстро, не раз повторяют сказанное. И еще — при ходьбе они часто касаются друг друга плечами, чтобы и двигаться в такт.

Люди, которые ходят степенно, словно измеряя ступнями дорогу, замедленны во всем: в мыслях и реакциях на окружающее, в словах и поступках. Ими как будто управляет некий тормозящий механизм. Иногда они бредут так неспешно, что со стороны кажется: ноги дважды ступают на одно и то же место, как бы утрамбовывая почву. Руки у них «прилеплены» к телу или засунуты в карманы. Они не поглядывают на часы. Им симпатичны те, кто передвигается так же, не спеша. Походка определяет их жизненный путь.

…Свои открытия Мил излагал на бумаге и посылал письма в разные научные общества на родине и за границей, отправлял их и некоторым коллегам — тоже исследователям-самоучкам. Иные ему отвечали, другие нет. Иные им восторгались, а другие даже не желали вникать в суть дела, заявляя, что все эти изыскания — плод буйной фантазии, особенно когда речь идет о создании искусственным путем живой материи. Эти скептики напоминали ему тех упрямцев, которые не верят, что человек произошел от обезьяны, потому что не видели этого своими глазами. А ведь биохимические эксперименты, иммунологические реакции, анализы цепочек аминокислот у животных ясно доказывают, что у людей есть родственники, и самые близкие из них — шимпанзе и гориллы. Четыре миллиона лет назад отделился от них homo sapiens и пошел своим путем эволюции.

Милу говорили: органическое вещество нельзя получить в лаборатории. Разве мыслимо за короткий срок сотворить то, на что природе понадобился миллиард лет?

А он отвечал:

— Многое из того, что считали невероятным, сегодня стало реальным.

Ему снова возражали:

— Да разве можно вмешиваться в дела Природы! Только ей под силу превращать неживое в живое, тут она владычествует безраздельно.

А он отвечал:

— Да, она владыка. Однако было время, когда люди считали, что нельзя один элемент искусственным путем превратить в другой. А сегодня химия это делает.

— Но живой органический мир создавался стихийно и в определенных условиях! Их не создашь искусственным путем, — возражали Милу. Были и такие, кто ободрял: не отказывайся, твоя идея принесет тебе славу, мировое признание. Есть безумцы, которые придумывают разные способы, как уничтожить жизнь, а ты хочешь ее спасти. Твоя формула поможет воспроизвести и восстановить жизнь, даже если она будет уничтожена.

Целыми днями пропадал Мил в лаборатории — экспериментировал, трудился и старался не падать духом. Ему было горько от непонимания, от сознания, что неоткуда ждать помощи, никто не ссудит деньгами, чтобы стали явью его замыслы. Крестьянам и раньше было не до него, ну а уж теперь, когда они сами дрожали от страха неизвестности: что случится с селом, как повернется жизнь, — и подавно.

А жена не только не желала вникнуть и помочь мужу, но все время пилила: «От твоих занятий никакого проку, только один вред и разорение!»

Лишь сын Богуле любил отца и был ему предан. Богуле был лунатиком. Иной раз по ночам его поднимала с постели таинственная сила, и он, выскользнув из дома, бродил по округе. Мил долго наблюдал проявления этой болезни и старался осмыслить ее. Он приметил, что сын встает и выходит на улицу даже в безлунные ночи. Присматриваясь, пришел к выводу: тут примешивается и воздействие звуков, шумов. Если Богуле слышал во сне плеск реки, он вставал и шел на берег, спускался к воде, а соприкоснувшись с нею, просыпался в страхе, возвращался домой, ложился в постель. Услышав собачий лай, мальчик находил пса, отвязывал поводок и отправлялся в путь вместе с четвероногим товарищем. А если вдруг окно заскрипит от ветра, спящему чудилось, что он на качелях, и начиналось раскачивание на постели.